Александра Романова - Денежный семестр

В тот вечер давали «Шехерезаду». Партию Зобеиды исполняла Юлия Махалина — балерина, отличающаяся воистину неистовым темпераментом. Еще ее отличает статная красивая фигура.

— Полцентнера! — негодовала старая зубриха. — Он надорвется! Я надеюсь, он упростит поддержки.

Надо учесть, что поддержки тут несложные, к тому же для всех остальных артистов зубры считали хореографический текст святыней и негодовали, если кто-нибудь его хоть немного менял. А Рузиматову можно. Он гений. И я была согласна с тем, что грех использовать человека, умеющего летать, для подъема тяжестей.

«Шехерезада» прошла чудесно. Я всегда считала Махалину лучшей из Зобейд и искренне порадовалась, что чаще всего она находится очень близко к партнеру, так что я могу одновременно видеть обоих. А то пришлось бы мне либо зарабатывать расходящееся косоглазие, либо пропускать все ее танцы, что было бы обидно, но неизбежно, ибо мысль оторвать взгляд от Рузиматова мне в голову не приходила. Еще бы! Он танцует так, словно его вызвал к себе Господь Бог и сказал: «На завтра назначен конец света. Но, если ты сумеешь заставить зрителей глубоко чувствовать, возможно, конец света будет отменен». Вот Фарух и выплескивает свою энергию, не жалея — словно в последний раз.

Ники был в восторге. Его благодарность за Мариинку была столь велика, что он даже подвигся на изучение моих научных результатов и на весь театр по-английски вещал, что результаты мои — чистое золото и я должна получить за них много-много йен. Вот вам шестой способ обогащения — пожалуй, самый нереальный. Однако нереальность его понимала лишь я, окружающие же бросали на меня уважительные взгляды, а клакер Миша даже открыл рот в ожидании, что меня на его глазах тут же засыпет валютой.

На следующий день во время конференции меня подозвал к себе Юсупов.

— Мне о вас кое-что сказали, — мрачно сообщил он.

Я замерла. Ну, сейчас мне достанется! Помимо того, что я таскаю Ники в Мариинку, я знала за собой еще по меньшей мере два греха. Я пропустила несколько докладов, поскольку в эти часы работала. И я отвратила от конференции своего коллегу. Ну, не то чтобы отвратила… Это был бывший юсуповский однокурсник, преподающий сейчас в одном со мной институте. Он сомневался, стоит ему посещать наше научное мероприятие или нет, и обратился за консультацией ко мне, я же в порыве искренней доброжелательности все подробно ему описала, начиная с «бу-бу-бу, шшш» и кончая несбывшимися надеждами на капибару В итоге он заявил, что идти на конференцию совершенно излишне, ибо после моего рассказа у него полная иллюзия, что он там уже побывал.

Неужели Юсупов позвонил ему и проведал о моем коварстве? Потому что я не верю, что на меня нажаловался Ники.

— Мне сказали, — продолжал между тем Юсупов, — что вы водили Ники на балет.

— Я думала, ему интересно… — вздохнула я.

Мой шеф тоже вздохнул:

— Не расстраивайтесь! У иностранцев другой менталитет. Понять их невозможно. Я вот возил немцев гулять в Ломоносов, а сегодня собирался гулять с ними по Каменному острову. Так, представьте себе, они заявили, что предпочитают театр! Этот ваш Ники просто заморочил им головы.

Я с облегчением улыбнулась. Вообще-то, учитывая, что шли непрерывные дожди с сильным ветром, я вполне понимала иностранный менталитет, обладатели коего предпочитают в такую погоду проводить время в помещении. Не понять их мог лишь Юсупов, помешанный на пеших прогулках.

— Короче, вы их всех должны сегодня отвести в Мариинку. Ну, почти всех. Человек тридцать. Ники их убедил, что побывать в Петербурге и не посмотреть Кировский балет — преступление. Придумал же такое!.. Я вот ни разу за последние двадцать пять лет там не был и просто счастлив.

— Люди бывают разные, — вежливо заметила я и, пока шеф не нашел, что возразить на столь мудрую сентенцию, добавила: — Но у меня, разумеется, нет тридцати билетов. И приобрести их без переплаты в день спектакля невозможно.

— Долларов по двадцать они заплатят. А больше — вряд ли. Математики все же не миллионеры.

— Значит, надо действовать через распространителей, — объяснила я. — У меня есть одна знакомая, она поможет.

Легко себе представить возмущение билетной мафии, прибывшей в свое обычное время и обнаружившей, что ей перебежали дорогу! Я гордо возглавляла свою команду из двадцати девяти немых чукч… Впрочем, не стоит преувеличивать, ведь за чукчу я выдавала только японца, а остальные математики изображали самых обычных немых россиян.

Правда, дела чуть не испортил Ники, в пароксизме восторга залопотавший по-английски о чуде, которое всех ждет, и о том, что теперь они до конца жизни не сумеют со мной расплатиться, однако я строго цыкнула на него: «Не говорить!» — и он ошарашенно умолк, лишь робко поинтересовавшись: «Почему?»

Я хотела было объяснить ему, что в присутствии билетерши он — немой чукча, но обнаружила, что в моем небогатом иностранном лексиконе нет нужных слов. Не исключаю, что это к лучшему. Кто знает загадочный японский менталитет? Может, японцы не хотят становиться немыми чукчами?..

Нас опять пропустили через контроль без проблем. Видимо, капельдинеры третьего яруса так ко мне привыкли, что не обращали на меня и моих спутников ни малейшего внимания. Зато в прошлом году, когда мы с Машей ходили на лишний билетик и один замечательный незнакомец подарил нам бесплатный пропуск в ложу бенуара, нас пытались в эту ложу не пустить, уверяя, что мы должны отправляться к себе на третий ярус. Да нам и самим было странно сидеть так низко, поэтому Маша, верная себе, прокомментировала: «Мы сегодня низко пали».

Через пару дней после коллективного посещения конференцией математиков Мариинки Ники не без смущения признался:

— Извините, но я сказал Юсупову, что мы с вами были в Русском музее.

Несколько ошарашенная, я пожала плечами, и Ники счел нужным добавить:

— Он все время спрашивает, куда вы меня водили, и я вспомнил, что у вас есть Русский музей. А то мне кажется, Юсупов почему-то недоволен.

— Давайте и впрямь сходим туда сегодня, — предложила я.

— А… — замялся мой подопечный, — а как же балет? Мне ведь через неделю уезжать… дней осталось так мало…

— Сегодня в театре выходной, — снисходительно объяснила я неофиту, и мы отправились в музей. В метро Ники с ужасом поинтересовался у меня, всегда ли в нашем транспорте так много народу, и я честно ответила, что в некоторые часы народу куда больше. А еще уверяют, что японские города страдают от перенаселения!

В Русском музее Ники ждало другое потрясение. Сперва он заинтересовался бюстом Петра Первого, я кратко поделилась сведениями о нем и почему-то вставила, что часть историков полагают, будто он был отравлен своей женой, Екатериной Первой, портрет которой весьма кстати висел совсем рядом. Посмотрев на годы ее жизни, мой спутник констатировал, что умерла она очень рано и, наверное, тоже не своей смертью. Я не стала спорить, и мы перешли к Петру Второму, скончавшемуся от того, что я уклончиво назвала словом «инфекция», решив, что иностранцу сойдет и это.