Андрей Евпланов - Змеюка на груди

— Зина?! — обомлел полицейский, увидев секретаршу, — що ты тут робишь? От уж нэ очикував тебе тут зустрити.

— Вот и я про то же. В общем, Колян, оба мы с тобой ни к черту не годимся, как детективы. Обвела нас дивчина вокруг пальца «як дурнив». Вы поезжайте в город, она тебе по дороге все расскажет, а я догоню вас на «Ситроене».

— А Змий, а продавец, а Юджин?

— Все это лажа на которую нас купили, лабуда по-вашему. Впрочем, Зиночка тебя на этот счет лучше просветит, тебе будет не безынтересно поговорить с ней о любви и женской ревности. Пока.

Кучка, поколебавшись, полез в машину. Натерпевшийся страха шофер трясущимися руками вцепился в баранку, развернул машину и погнал в сторону города. Когда шум мотора стих, Фима достал Змея из-за пазухи. В мутном свете луны, наполовину завешенной рваными тряпками туч, Кукулькан казался живым существом, которое прикидывается сучком или камнем, чтобы подпустить ближе свою жертву, а потом накинуться на нее и впиться в глотку вонючими зубами.

— Крови хочешь скотина, — неожиданно для самого себя заговорил с идолом Фима. — А что ты предпочитаешь? Сердце, печень, почки или может быть кожу.

— Сердце, — ответило чудовище и голос его был похож на шелест осеннего леса.

— Тебе не понравиться, — сказал Фима, — одно у меня шоколадное.

Он двумя руками поднял фигурку над головой и, что есть силы, закинул ее в реку. Маслянистая вода плотоядно облизнулась

— Попей водички и остынь, — сказал Фима и пошел к машине.

Снег растаял, На улице было опять сыро и промозгло. Женщины, облачившиеся было в шубы и дубленки, опять достали демисезонные пальто. Фима сидел на кухне у окна и смотрел как на улице пешеходы огромную лужу у входа в магазин. Кто-то пытался ее перешагнуть, кто-то перепрыгивал, а были и такие, что просто не замечали лужу.

Без Розы Марковны квартира утратила шарм убогого, но все-таки гнездышка, и напоминала безликую каморку в общаге. Подумав об общаге, Фима вспомнил таинственные трусики на веревке и тяжело вздохнул.

Фима достал бумажник и пересчитал наличность — двести тридцать пять рублей. Он достал из шифоньера свое синее габардиновое пальто, приобретенное по талону еще до перестройки. В нем Фима он ощущал себя трехстворчатым шкафом. За годы носки интенсивный синий цвет местами стал голубым, а кое-где фиолетовым.

«Надо бы обновить гардеробчик», — подумал Фима, разглядывая мелкие дырочки на шарфике — следы кропотливой работы как минимум трех поколений моли, — новую жизнь хорошо начинать в новой одежде… или хотя бы обуви». Он полез в сумку, которую еще не разбирал после приезда из Америки и достал оттуда пару почти новых ботинок на толстой подошве — подарок сестры. Она приобрела их для мужа на распродаже, но Герману они оказались малы, а в магазине обратно «уцененку» не принимали. Ботинки немного жали, но выглядели много лучше чем прежние «коровьи морды». Фима их надел и пошел в магазин и, конечно же, влез в лужу. Это, однако, его ничуть не смутило. На последние деньги он купил торт «Полет» — бизе с орехами, бутылку молдавского кагора, и несколько сосалок «чупа-чупс». С такими гостинцами не стыдно было заявиться к любимой женщине, что он и сделал.

Рита очень обрадовалась Фиме, она не знала, куда и посадить гостя. Достала одну скатерть, на ней оказалось пятно, достала вторую, накрыла стол на кухне, потом передумала и хотела перенести чаепитие в комнату, но Фима ее остановил.

— Да не суетись ты, Рита, давай лучше сядем и поговорим. Мне давно уже нужно было прийти вот так на чашку чая и обсудить нашу с тобой жизнь. Ведь согласись, дальше нам нельзя жить так, как мы сейчас живем иначе мы потеряем друг друга, а мне бы этого не хотелось.

Он ожидал, что после этих слов и говорить-то ничего особенно не придется: она сядет, посмотрит ему в глаза и все станет ясно без слов. Но Рита вдруг повела себя странным образом, вместо того, чтобы присесть и выслушать его доводы, она засуетилась еще больше: накричала на дочурку, которая все время вертелась под ногами, рассыпала сахар, пролила на пол заварку.

— Что с тобой происходит? Ты сегодня какая-то не такая. Что-то произошло?

— Я вышла замуж.

Фима почесал в затылке, встал из-за стола, подошел к окну. На улице опять шел снег. Да что это за погода такая, как можно жить в таком климате.

— И кто он?

— Он ведет кружок хорового пения у Аннушки в школе. Очень хороший человек, только нервный — его контузило в Афганистане.

— Я за тебя рад и за Аннушку тоже. К сожалению, не смогу с ним познакомиться — через час у меня поезд в Харьков, совсем знаешь ли, загоняли с этими командировками.

Фима чмокнул Аннушку в щеку, надел пальто и ушел.

Снег валил даже не хлопьями, а прямо гирляндами и тут же таял, оставляя после себя на асфальте рыхлое холодное пюре. Фима вскоре промочил ноги, но все шел и шел пока не почувствовал в ногах свинцовую усталость. И тогда он направился домой.

Дома было еще хуже. Он сидел на кухне, не включая света, и с сожалением думал о кагоре, который остался у Риты. И тут зазвонил телефон, и голос Розы Марковны прозвучал через заснеженные поля, продрогшие леса, разъезженные вдрызг проселки, как звонок на урок: «Наконец-то я вас застала. Завтра вечером мы с Машей приезжаем в Москву. Она тут совсем было собралась замуж, но ее жених, Боря Лапидус, может вы знаете, поехал к родителям в Зарайск на денек и пропал. Вот уже три дня его нет и никто не знает где он. Вы слышите, Ефим, слышите?…Почему вы молчите?».

Боже мой! (идиш)

Сумасшедший мальчишка (идиш)

Дерьмо (идиш).

Интерес, дело (идиш).

Караул! (идиш).

Презрительная кличка американцев и белых вообще (исп.)

Колдуны

Последовательница идей Бенито Хуареса (президент Мексики в 1867— 1872 гг., борец за социальные и политические права коренного населения)

Ребята, уходите. Он согласился. (исп.)

За жизнь! (иврит).

Еврейский праздник.

Еврейские праздники.

Привет, товарищ! (исп.)

Эмилиано Сапата (1879-1919), один из вождей Мексиканской революции 1910-1917 гг.

Майта! Выходи, сеньор хочет с тобой познакомиться. (исп.)

Поцелуй, любимый, я тебя желаю (исп.)

Приехали. Дальше лучше идти пешком. Здесь очень узкие улочки (исп.)

Порядок превыше всего (нем.)

Добрый день, господа! (Исп.)

Сердце (исп.)

Нос, ухо, щека, рот (исп.)