Ольга Степнова - Леди не по зубам

Мне не понравилось двоякое выражение «последнюю женщину», но в целом всё было неплохо. Включая громкую связь. В салоне зааплодировали, и это придало сцене ещё большее напряжение, учитывая скорость под девяносто по бездорожью.

– Так значит, я могу попросить у Дэна сигареты и зажигалку? – решила я воспользоваться ситуацией.

От ответа Бизю избавил телефонный звонок. Он схватил трубку и минут пять слушал, что ему говорят. С каждой секундой лицо его веселело.

– Пробка на трассе из-за самой что ни на есть настоящей аварии! – наконец сказал он, нажимая отбой. – Сазону позвонил Мальцев и сообщил, что трактор вёз прицеп с навозом, его подрезала машина гаишников, трактор при торможении занесло, прицеп опрокинулся и навоз вывалился на дорогу, накрыв собой гайцов. Все живы, но дорога и гаишники в дерьме. Запах стоит страшенный. Над местом аварии вьётся рой синих, навозных мух. Проехать почти невозможно, поэтому пробка практически не движется. Мы молодцы, что приняли решение объехать по по… – Не договорив, он резко затормозил, чуть не влетев «Гелендвагену» в зад. Я чудом не вылетела в окно, успев схватиться за ручку над головой. Сзади, судя по грохоту, все повалились вперёд, выкрикнув в один голос универсальное «твою мать!»

– А вот и засада! – заорал дед, выходя из джипа и потирая довольно руки. – Там мотки колючей проволоки поперёк поля лежат, до горизонта!

Сазон немного преувеличил. Колючая проволока и правда лежала поперёк поля, но не до горизонта, а всего лишь до леса, который виднелся метрах в ста справа, и в который соваться на машинах было совершенно бессмысленно.

Пытаться убрать проволоку тоже было бессмысленно. Она лежала в несколько рядов, нижние из которых были утрамбованы в дёрн.

– Всем оставаться на местах, – приказал Бизя, выпрыгивая из кабины.

Ни Дэн, ни Герман его не послушались и выскочили из автобуса. У Бизи уже был в руках пистолет, и у Сазона тоже в скрюченных пальцах отблескивало оружие. Они бросились вдоль проволоки к лесу, пригнувшись, словно бойцы на задании. Дэн с Германом побежали за ними, и было в этом единодушном порыве столько мужской солидарности, мужского единодушия и мужского братства, что я не рискнула к ним присоединиться.

– Господи спаси, – пробормотал сзади Ильич. – Что всё это значит?

– Ей-богу, знала бы, какой будет наша поездка, попросила бы у вас премиальные, Владимир Ильич, – вздохнула Лаптева. – Я тут кукол с собой набрала, про Винни-Пуха и Пяточка сценарии насочиняла, а надо было хватать противогаз, пару гранат и самурайский меч. Герман-то, вон какой сообразительный оказался! Элла, что там случилось?

– Понятия не имею. Во всяком случае, пока не стреляют и это радует.

– Девочки, лягте на пол! – взмолился Троцкий и упал возле кровати, прикрывая руками голову.

– Пол грязный, – лениво протянула Лаптева, и я опять подивилась её выдержке и спокойствию.

И тут всё-таки прогремел выстрел.

Он громыхнул вдалеке, в глубине леса, в котором скрылся наш мужской батальон, но, каюсь, я отчего-то нырнула вниз и села на корточки. Судя по шуму в салоне, Лаптева тоже не побрезговала рухнуть на грязный пол.

Некоторое время всё было тихо. Только где-то скандально кричала ворона, и лаял Рокки, который неизвестно когда успел удрать из автобуса.

Я осторожно приподнялась и выглянула в окно.

Из леса вышла наша команда и направилась вдоль колючей проволоки к автобусу. Видок у всех был такой довольный, словно парни возвращались с удачной охоты. Они улыбались, переговаривались и оживлённо жестикулировали. Сазон тащил в руке какую-то лохматую серую штуку, в которой я, приглядевшись, с удивлением признала дохлую ворону.

– Ложная тревога, – объявила я Лаптевой. – Наши герои по воронам стреляли.

– Отлично. Будет чем перекусить, – отозвалась Викторина.

– Девочки, – подал дрожащий голос Ильич, – а кто это с ними? Обормот какой-то…

Только тут я заметила, что в группе стало больше на одного человека. За нашей компанией понуро плёлся худой, длинный тип. Несмотря на жару, на нём был длинный потрёпанный плащ и высокая шапка. Сальные волосы свисали до плеч, в одной руке тип тащил холщовый дорожный мешок, в другой – круглый предмет, который при ходьбе мелодично позвякивал. Рокки держался от странного человека подальше, то и дело оглядывался на него и поскуливал.

– Бомжа какого-то ведут, – тихо доложила я обстановку.

– Зачем?! – всполошился Троцкий. – Зачем нам бомж?!

– Понятия не имею! Бомж и ворона – вот добыча наших парней!

Я увидела, как Бизя весело ударил бомжа по плечу и что-то сказал ему. Бомж подпрыгнул и, задрав голову к небу, забормотал что-то похожее на молитву.

– Ну надо же, – удивилась Лаптева, – какой колоритный бродяга! Как из пьесы Горького «На дне»!

Не в силах больше гадать, я вылезла из кабины.

Первым в автобус запрыгнул Рокки. Он быстренько залез под кровать, хотя трусом никогда не был.

– Доча, а мы шамана в плен взяли! – проорал Сазон, подходя ко мне.

Теперь, разглядев странного человека поближе, я поняла, что Сазон не шутит. Длинный плащ оказался вовсе не рубищем. Он был примитивно сшит из грубо выделанной шкуры и живописно украшен железными побрякушками, лентами и прочей ерундой. Из шапки торчали пучки серых перьев. Круглый предмет, который странный человек сжимал в руке, оказался бубном. Человек смотрел себе под ноги и что-то тихо бормотал. Возраст его определить было невозможно, ему могло быть и тридцать и шестьдесят. Раскосые глаза, широкие скулы, смуглая кожа – типичная внешность алтайцев, и только высокий рост выделял его среди коренных жителей.

– И на фига нам шаман? – искренне изумилась я. – У нас дел по горло и времени в обрез!

– А он нам на бубне камлать будет! – весело пояснил дед. [9]

– Это в смысле лабать? – не поняла я незнакомое слово.

– Лабают лабухи, а камлают волшебники и провидцы! – захохотал Сазон. – Сама подумай, как без помощи местных духов по Алтаю дальше шарашить? А тут тебе готовый шаман с атрибутами! Он-то за нас словечко и замолвит!

– Его зовут Адабас и он хорошо говорит по-русски, – объяснил Бизя. – Вчера Адабас отбился от группы иностранных туристов. Они его потеряли! Сначала пообещали заплатить за то, что он покажет Алтай и шаманские ритуалы, потом нажрались водки и рано утром свалили, забыв его у костра.

– Он сидел в лесочке у потухшего костра и молился алтайским богам, чтобы те послали ему спасителей, – вмешался Никитин.

– Они и послали. Нас! – засмеялся Герман. – Мы должны довезти его до Онгудая. На попутках он доехать не может, потому что, во-первых, у него нет денег, во-вторых, его не берут из-за дикого вида.

– А ворону зачем грохнули? – ещё больше удивилась я.