Ольга Степнова - Леди не по зубам

– Капсулы! – Борисов шибанул кулаком по капоту, и на месте удара осталась глубокая вмятина.

– У меня нет капсул, – еле слышно прошептал Бизя.

– Сынку, я на себя двух мудаков с автоматами беру, а ты в главного целься, – шёпотом распорядился Сазон.

Уроды в масках синхронно передёрнули затворы.

Ганс закатил глаза к небу и начал громко по-армянски молиться.

– Стойте! – вскинул руки вверх Герман. – Подождите, не стреляйте, я сейчас… – Его щёки налились болезненным бордовым румянцем и он начал возиться со своей клетчатой толстой рубахой – где-то порылся, что-то отпорол, куда-то залез и… на ладони у него оказалась горстка чёрных маленьких капсул, похожих на таблетки биологически-активных добавок.

Я почувствовала, как подгибаются ноги. Я почувствовала, что ровным счётом ничего не понимаю, так как, увидев Викторину в машине Борисова, совсем перестала подозревать Германа. Я почувствовала, что ещё немного, и я вполне созрею для психоанализа, аутотренинга, лечения под гипнозом и прочей дорогостоящей ерунды, прочищающей мозги…

– Отпустите мальчишку, – попросил Обморок, положив капсулы в углубление на капоте.

– Ну ни хрена себе, – пробормотал дед.

Борисов широко улыбнулся и накрыл капсулы огромной ручищей.

– Эй, убогий, – обратился он к Адабасу, – что ты там говорил насчёт личного джина в бутылке? Я согласен!

– А не боишься, что я твоим стариком Хоттабычем стану?! – завопил Сазон.

– Герман Львович, вы должны объясниться… Вы! Вы! – Глеб сорвался на крик. Шишка у него на лбу побагровела.

– Отпустите мальчишку, вы обещали! – крикнул Абросимов и взмахнул пистолетом, зажатым в руке.

Из машины вдруг выскочила Лаптева и заорала что-то, указывая на дорогу. Все обернулись и посмотрели в том направлении, куда она тыкала пальцем.

На горизонте маячила маленькая чёрная точка. С каждой секундой точка приближалась, увеличивалась в размерах и приобретала очертания мотоцикла, издавая при этом нарастающий рёв. В этом летящем навстречу неопознанном объекте было столько агрессии, решительности, и твёрдого намерения протаранить убогий «Жигуль», что уроды в масках вскинули автоматы и, не раздумывая, дали очередь вдоль дороги в надежде зацепить мотоциклиста. Словно ожидая такой атаки, мотоциклист за секунду до выстрелов принял влево, потом немного правее, потом левее, потом приличный отрезок пути пролетел прямо, – как раз в тот момент, когда автоматчики стали поливать свинцовым градом обочины.

Вылупившись на всю эту катавасию, Борисов сдёрнул с капсул ручищу и, срефлексировав, сунул её во внутренний карман, где, вероятно, хранил оружие. Гаспарян, которого больше не подпирали с двух сторон автоматы, вдруг сделал невероятную вещь: выпучив от страха глаза, он схватил в пригоршню чёрные капсулы, засунул их себе в рот и, мелькая пятками, скрылся в автобусе. Борисов успел пальнуть ему в спину, но Сазон в последний момент заслонил собой Ганса. Дед грудью напоролся на выстрел и, отлетев на два шага назад, упал. Бизя выхватил у него пистолет и пальнул в Борисова. Борисов, уклонившись от пули, спрятался за машину и, не целясь, начал посылать оттуда одиночные, сухие выстрелы, которые никому не наносили вреда. Дэн схватил Сазона под мышки и поволок в автобус.

Лаптева зажмурилась и отчаянно завизжала.

Я упала на землю и откатилась под автобус, чтобы не стать лёгкой добычей шальной пули.

Автоматчики продолжали ловить очередями сумасшедшего мотоциклиста, выделывающего кренделя на дороге. Они забыли об опасности сзади. Этим воспользовался Бизон. Из Сазоновского «Макарова» он, не торопясь, точными выстрелами в спину снял сначала одного автоматчика, потом другого.

Лаптева побледнела, перестала орать и начала оседать на землю с нежным присвистом: «Ма-а-арик!». Её волосы, в кои то веки, выпущенные на волю из тугого пучка, живописно разметались в дорожной пыли.

Борисов выскочил из убежища, вскинул пистолет и прицелился в Бизю.

– Глеб! – крикнула я, но мой крик слился с выстрелом, который за мгновение до того, как Борисов нажал на курок, сделал Герман Львович – мерзавец, подонок, предатель и тёмная личность…

Борисов схватился за живот, и сквозь его толстые пальцы просочилась чёрная кровь. Он падал медленно, хватаясь то за капот «Жигулей», то опять за живот, то пытаясь поднять пистолет, который вывалился из его ослабших пальцев, то опять хватаясь за машину и оставляя на ней кровавые, тёмные пятна. Судя по всему, он был не жилец, но жизнь никак не хотела уходить из его огромного, неповоротливого, простреленного тела. Наконец, Борисов упал лицом вниз, захрипел, вытянул вперёд руки и сжал кулаки, словно пытаясь ухватиться за видимую ему одному ниточку…

Я подняла голову.

По дороге, навстречу нам, на огромном туристическом мотоцикле летел Елизар Мальцев. Его седые волосы развевались, глаза сияли синим огнём. Кажется, поэт словил весь адреналин мира, сконцентрировав его в своём отважном, бесбашенном теле. Мальцев приближался торжественно и быстро, сопровождая своё триумфальное появление непереносимым мотоциклетным рёвом.

Бизя бросился к Лаптевой и, схватив её обмякшее тело под мышки, уволок в автобус. Я успела обидеться на него за то, что он даже не поинтересовался, живая ли я валяюсь под колёсами «скул баса».

Из-за автобуса крадучись и пригибаясь к земле, выглянул Адабас. Убедившись, что бандиты не подают признаков жизни, шаман подбежал к ним, подобрал с земли автоматы, ринулся к телу Борисова, ловко подхватил с земли пистолет и помчался в автобус.

Поравнявшись со «скул басом», Мальцев резко затормозил и деловито оглядел поле боя.

– Ну, вы тут повеселились! – бодро воскликнул он, дал газу и на заднем колесе ловко завёл мотоцикл в салон.

Поняв, что никто не собирается заниматься моей персоной, я сама вылезла из-под колёс и нырнула в нутро автобуса, ставшее тесным из-за количества народа, наваленного оружия и втиснутого между полок мотоцикла. Дэн уже сидел за рулём, готовый в любой момент сорваться с места.

– Элка, – пробормотал Бизя, – я тебя потерял… Я забыл, что ты в розовом, и не увидел тебя…

– Обе… Обб… – подавился каким-то словом Ганс, тыча пальцем в «Жигуль», – в баг…

– Обезьяна в багажнике! – дошло до меня.

Мальцев сорвался с места, добежал до машины и, вырвав крышку багажника практически с мясом, вернулся с серым кулёчком, который оказался связанной скотчем обезьяной. Янка выглядела скорее мёртвой, но слабое дыхание и подрагивающие веки выдавали в ней остатки обезьяньей жизни.

– Все в сборе? – спросил Никитин.

– Гони! – махнул рукой Бизя. – Гони, что есть сил!!

– О господи, – вздохнул Мальцев, разматывая скотч с прилипшими на нём клочьями шерсти, – изверги, изверги! Зачем вы так просто их пристрелили?! Оставили бы мне, я бы медленно пытал этих гадостей, прижигая пятки зажигалкой и загоняя иголки под ногти…