Елена Логунова - Молилась ли ты на ночь?

– Для начала поможем самим себе! – твердым голосом, очень похожим на папулин командный рык, сказал Зяма.

Алка и мамуля притихли.

– Надеюсь, они не заметили, что убили парня при свидетелях, – уже несколько мягче добавил он.

– Ты сказал «сбили» или «убили»? – боязливо уточнила Трошкина.

– В данном случае это одно и то же, – ответила я за брата, опасливо следя за джипом.

Черный автомобиль медленно, словно что-то вынюхивая, проехал мимо нас, потом резко ускорился и унесся прочь. Я приоткрыла дверцу. Белое безмолвие поглотило отголоски моторного рычания – джип-убийца укатил.

– Дамы, оставайтесь в машине, чтобы не увеличивать количество посторонних следов на снегу, – распорядился Зяма. – Я пойду посмотрю, что с этим бедолагой.

– Я с тобой! – вызвалась я.

– Это еще зачем? – нахмурился брат.

– Может, я окажу ему помощь? Ты забыл, я же медсестра гражданской обороны!

– Оборонять его уже поздно, – пробормотал он.

На самом деле я тоже не думала, что смогу чем-то помочь человеку, которого поднял на рога бешеный джип, от меня и в менее серьезных случаях мало толку. Сестринскому делу я обучалась в университете на кафедре военного дела и гражданской обороны и как военная медсестра могу быть полезна Родине только в одном случае: если меня забросят работать во вражеский лазарет. Думаю, в этом случае противник понесет значительные потери.

– Та-ак, – протянул Зяма, выбравшись из машины и взглянув на капот. – А парень-то вовсе не был спортсменом!

Я проследила направление его взгляда и увидела на капоте «Форда» инородный предмет – теплую домашнюю тапку, приблизительно сорок третьего – сорок четвертого размера. Вот, значит, что обронил, пролетая над нашей машиной, лжебегун! Обувь не спортивная, это точно.

– Он не просто так бежал, а именно за этим джипом. – Зяма пришел к такому же выводу, что и я. – Не нравится мне это.

Согласно вздохнув, я бок о бок с братцем зашагала по снежной целине к темному пятну, очертания которого мало напоминали человеческую фигуру. На дистанции Зяма меня опередил. Когда я, с трудом вытягивая ноги из сугробов, приблизилась к телу, Зяма уже разогнул спину и сказал:

– Все, амба.

– Он мертв?

– По-моему, шею сломал, – вздохнул он и полез в карман за телефоном. – Мобильник есть? Вызывай «Скорую», а я позвоню в милицию.

– Зачем в «Скорую», если парень мертв? – не поняла я.

– Затем, что мы пока еще живы, – довольно зло ответил Зяма. – А чем больше машин приедет, тем больше будет шансов разжиться бензином!

Это был аргумент, и я позвонила «ноль-три». Некоторые затруднения у меня вызвал естественный вопрос диспетчера о местонахождении жертвы дорожно-транспортного происшествия.

– На клумбе он лежит, в снегу, – растерявшись, ляпнула я.

– Девушка, этой зимой снег нельзя считать особой приметой, – ехидно заметила диспетчерша.

– Скажи, что мы в квартале от бензозаправки «Формула», возле сквозного проезда на Наждачную, – подсказал Зяма.

Я повторила его слова, диспетчерша этим удовлетворилась, сказала:

– Ждите, – и отключилась.

Зяма тем временем уже закончил разговор с милицией.

– Наждачная вроде в центре города? – спросила я.

– Точно, – рассеянно подтвердил он.

– А тут какая-то дикая местность – кривой проулок, пустырь, подворотня? – не отставала я.

– Дюха, ты в этом городе всю жизнь живешь, пора бы запомнить: у нас самая дикая местность именно в центре! – раздраженно сказал братец. – В двух шагах от главной улицы начинаются трущобы.

Я огляделась. Судя по тому, что трущобы в данный момент находились вокруг нас, одна из главных улиц действительно должна была быть где-то рядом.

– На Наждачной Томочка живет, – вспомнила я.

– Как раз в том дворе, – сказал Зяма, махнув рукой в сторону роковой подворотни. – Просто днем я подвез тебя с другой стороны.

– Гнусный райончик, – поежилась я. – Плотность криминальных ЧП на квадратный метр выше, чем в Гарлеме. Утром Томочку изнасиловали, вечером мужика задавили!

– И не исключено, что в промежутке между этими двумя событиями случилось еще что-нибудь, не менее скверное, – согласился Зяма. – Я вот думаю, с чего этот парняга рванул вдогонку за джипом, теряя тапки? Не натворили ли те, кто в машине, еще чего-нибудь?

– Поделись своими соображениями с ними! – я кивнула на приближающуюся милицейскую машину.

Почти одновременно с ней, только с другой стороны, подъехала «Скорая». Зяма пошел объясняться с ментами. С расстояния в несколько метров я видела, как он выразительно жестикулирует, показывая, как ехали мы, как – джип и как сначала бежал, а потом летел человек, чье изувеченное тело перекладывали на носилки ребята из «Скорой».

Эти мудрые люди не захотели тонуть в девственных сугробах и пошли по тропинке, которую успели протоптать мы с Зямой. Таким образом, носилки с телом жертвы ДТП пронесли мимо меня, благодаря чему я испытала разнородные чувства. Первым была досада: наша бедствующая медицина испытывает дефицит не только лекарств для живых пациентов, но даже пластиковых мешков для мертвых. Покойника весьма небрежно прикрыли какой-то маломерной дерюжкой – вот и весь посмертный комфорт.

А вторым моим чувством был страх. Он накатил на меня темной волной, когда я увидела лицо покойника.

На носилках, абсолютно равнодушный к тряске, покачивался прыщавый юноша, который несколькими часами ранее по ошибке завалил меня розами, – сосед и поклонник Томочки!

Оцепенев, я молча смотрела, как медики, по-медвежьи косолапя, идут с носилками по протоптанной в снегу тропинке. И только когда их уже загрузили в «Скорую», я очнулась и напрямик, по снежной целине, ринулась к милицейскому автомобилю.

Служивые уже задали свои вопросы, получили на них более или менее удовлетворительные ответы и тоже собрались уезжать. Думаю, высокой скорости проведения опроса свидетелей и осмотра места происшествия немало поспособствовал мороз.

Патрульная машину уже пыхтела и фыркала, готовясь тронуться в путь, когда я подскочила к ней и задергала дверцу.

– Дюха, отпусти их, бензина нам уже дали! – издали крикнул Зяма, неправильно истолковав мое поведение.

– Плевать мне на бензин! – сквозь зубы выдохнула я.

Дверца наконец открылась. Я просунула голову в салон и торопливо сказала:

– Погодите, не уезжайте!

– Гражданочка! – ежась, недовольно сказал немолодой усатый милиционер. – Закрыли бы вы дверь, а? Холодно!

– Сейчас будет жарко! Я вам такое расскажу! – пообещала я и полезла на заднее сиденье.

– Вообще-то я просил вас закрыть дверь с другой стороны, – пробурчал неласковый усач.

Я посмотрела на погоны, украшающие его тулуп, и тихо чертыхнулась. Не умею я разбираться в воинских званиях! Никогда не понимала, почему бы служивым не придумать какую-нибудь более простую и ясную систему демонстрации собственной важности, чем погоны, шевроны и разные там аксельбанты? Папуля неоднократно пытался объяснить мне принцип обозначения воинских званий, но я усвоила только, что у лейтенанта на погонах две звездочки и у подполковника тоже две, но побольше. И еще у кого-то бывает две звезды не поперек, а вдоль погона, не помню, у прапорщика, что ли? Спрашивается, как тут не запутаться? Я бы предложила главнокомандующему спороть с погон подчиненных все эти звезды и полоски и просто вышить там буквы, соответствующие званиям: «л» – лейтенант, «к» – капитан, «м» – майор и так далее. Но папуля, выслушав мое рацпредложение, долго смеялся, а потом сказал, что идея неплохая и даже остроумная, но высшие военные чины ее не одобрят. Генералам не понравится носить погоны с вышитой на них буквой «г», их солдаты и без того разными нехорошими словами называют – за глаза, конечно.