Елена Логунова - Молилась ли ты на ночь?

Они звучно ударили по рукам, и хлопок точно наложился на громкий стук закрывшейся звери, после чего шум падения повторился.

– Вылезла и снова упала? – предположил Леша.

– Мазохистка! – сказал Саня.

Из люка несся хриплый вой, густо приправленный матерными словами. Обитающее в подъезде эхо усиливало и умножало его. Колокольцев поежился. Игонорировать шум было невозможно, поэтому Красицкий, которого жертва не знала в лицо, сказал:

– Пойду окажу даме первую помощь, – и вышел на лестницу.

Васе Косому, можно сказать, повезло: он ударился головой, а она у него была твердой, как пень железного дерева. Однако лоб Косой рассадил, и сильно – кровь заливала глаза, пачкала любимую куртку и мешала толком разглядеть, на чьей спине он лежит. Одежка на чужом горбу была черной, и этого Косому показалось достаточно. Он видел, что на девице черное пальто, и не затруднился бы пырнуть спину ножичком, но, к сожалению, при падении потерял свое орудие труда. Оставалось одно: быстро свернуть девчонке шею.

Соответствующий навык у Косого был, так что он довольно ловко на ощупь нашел шею ворочающегося под ним человека, но, смыкая на ней руки, ощутил под пальцами нечто подозрительно похожее на густую окладистую бороду. От неожиданности Вася замер, а тот, кто снизу, круто вздыбил спину, с ревом вынес пассажира из ямы и выбросил на лестницу.

Красицкий, спускавшийся по ступенькам с сочувственной гримасой на лице и руками, заранее сложенными для восклицания «Ах, боже мой, бедняжка!», споткнулся о павшего к его ногам Косого и головой вперед полетел в яму, которая, как природа, решительно не терпела пустоты.

Косой, получив ощутимый пинок по ребрам от нового участника подвижной игры, выругался и напролом попер к выходу, местонахождение которого позволял разглядеть длинный клин света из оставшейся открытой двери квартиры.

Я стояла под лианами, обеспокоенно прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за закрытой двери подъезда, когда снежок на дорожке снова заскрипел под чьими-то ногами. Шаги были шаркающие, медленные. Я выглянула из своего укрытия и увидела маленькую бабульку в шубе, крест-накрест перевязанной мохнатой шалью. Приволакивая ноги в старинных валенках и опираясь на палочку, старушка тихо брела к подъезду и должна была вот-вот пересечь роковую черту, проложенную черной кошкой.

– Ты с ума сошла? – торопливо зашептал мой внутренний голос. – У тебя совесть есть? Посмотри на бабусю, ее соплей прибить можно, она злого кошачьего проклятия не переживет! Останови ее!

– Бабушка! – усовестившись, позвала я. – Бабуля!

Что говорить дальше, я не придумала, но добрая старушка остановилась и дала мне время собраться с мыслями.

– Не скажете, в вашем доме комнату снять можно? – спросила я первое, что пришло в голову.

– Комнату? – проскрипела та, охотно включаясь в разговор. – Это вряд ли, а вот квартира на первом этаже сдается, хорошая квартира, не сомневайся. И дом у нас хороший, люди сплошь приличные, живем тихо, дружно.

Из-за подъездной двери доносились звуки, решительно опровергающие сказанное, но славная старушка, похоже, была глуховата. Она заметила неладное, только когда дверь распахнулась и из подъезда, шатаясь, вывалился парень с окровавленным лицом. За порогом он упал, с трудом поднялся, запятнав снег красным, и побрел прочь от хорошего дома, населенного приличными людьми.

Разговорчивая старушка широко раскрыла рот, глубоко вдохнула морозный воздух и неожиданно звонко заголосила:

– Уби-и-и-или!

– Да он вроде живой, на своих двоих ушел, – попыталась возразить я, но бабушка не слушала меня и самозабвенно голосила:

– Уби-и-или!

Дверь снова распахнулась и выпустила бородатого сантехника, который приволакивал ногу и баюкал руку, отчего поступь его была крайне нетверда.

– Уби-и-или! – громче прежнего взвыла бабуля.

Из подъезда, обнявшись, выступили сразу два мужика, один из которых громко стонал и держался за голову.

– У-уб… Надо милицию вызвать, – неожиданно деловито сменила репертуар старушка.

– Кажется, уже не надо, – возразила я, прислушиваясь.

В отдалении слышались злые крики: «А ну, говнюк, живо из машины! Руки на капот, сволочь! И ты, с разбитой мордой, в ту же позицию!»

– Это милиция? – недоверчиво переспросила бабуля, смущенная обилием в тексте ругательных слов.

– Милиция, милиция! – заверил ее хорошо знакомый мне голос.

Высокий парень в волчьей шубе и лохматом треухе выскочил из клумбы, перемахнул через лавочку, прыгнул ко мне и начал охлопывать и ощупывать мои бока, озабоченно спрашивая:

– Ты как, цела? С тобой все в порядке?

– Дениска! – искренне обрадовалась я. – А ты тут откуда?

– Откуда надо! – ответил милый. – Думаешь, ты одна такая умная, а все вокруг идиоты?

– В последнее время я чаще думаю наоборот, – призналась я.

Денис закончил поверхностное диагностическое ощупывание чувствительным шлепком по заднице, притянул меня к себе за капюшон и сердито выдохнул в лицо:

– Тебя чуть не убили, дурочка!

– А говорил – умная! – начиная обижаться, напомнила я.

– Так вы, голубки, квартиру вдвоем, что ли, снимать будете? – встряла в наш разговор памятливая старушка.

Денис отодвинулся от меня и с подозрением спросил:

– Ты собралась снимать квартиру? С чего бы это?

– Не слушай бабушку, она все перепутала, – шепнула я. И поторопилась сменить тему: – Как ты узнал, что я здесь?

– Зяма посигналил.

– А это правда милиция? – я кивнула в сторону, откуда теперь слышались не ругательные приказы, а рычанье моторов.

Денис кивнул:

– Мы с ребятами шли за вами от самого дома, пристроились через три машины от авто этих деятелей, но на Мира – бац! – «Москвича» перед нами занесло, и он зацепил «Нексию» на встречной. Пришлось объезжать эту баррикаду, а бандитские морды вперед ушли, вот мы и припозднились.

– Ты и твои милицейские товарищи следили за мной, Алкой и Рупертом? Значит, ты все знаешь. – Я вздохнула. – И про два убийства, и про кражу кинжала и слона, и про гадкую визитку?

Денис размеренно кивал, улыбаясь так сладко, что у меня просто руки зачесались, так захотелось дать ему по физиономии.

– И кто же из моих милых родственников распустил язык? – с горечью спросила я.

– А все до единого, – легко ответил Денис. – Что-то Варвара Петровна рассказала, что-то Зяма. Трошкину, правда, пришлось допрашивать с пристрастием, и еще этот здоровяк, виртуальный спецназовец, очень неохотно делился информацией. Я его безжалостно пытал, мешая пройти особенно сложный уровень игры.

– Ты гестаповец! – заявила я милому. – Мюллер, Борман и Шелленберг в одном славянском лице!

– Я Штирлиц, – возразил он. – Отважный разведчик в тылу врага. Ты же сама, по доброй воле, никогда ничего не рассказываешь!