Елена Логунова - Спокойно, Маша, я Дубровский!

Минут через двадцать после того, как я оккупировала компьютер, прибежала раскрасневшаяся Трошкина. Оправляя на себе перекрутившееся платье, она через плечо бросила в глубину коридора:

– Наглец! – и шумно захлопнула за собой дверь, отсекая довольный хохот Зямы.

– Уже? Так быстро сыграли? – не сдержала удивления я.

Мне-то казалось, что игра в бильярд – процесс долгий и несуетный.

Алка притворилась, будто не услышала вопроса, деловито взяла стульчик и тоже подсела к компьютеру. Я дала ей прочитать статью на «Утренниках» и подождала комментариев.

– Вот тут у меня вопросик, – сказала подружка, пытливо потыкав пальцем в строчку на мониторе. – «Супруги прожили вместе долгую жизнь». Пять лет – это разве долго?

– По меркам олигархов – прилично, – рассудила я.

– Этот Попов разве олигарх? Что-то я о нем ничего не знаю, – усомнилась Трошкина. – А ты?

– Я тоже, – призналась я и тут же попыталась исправить это упущение, благо бесценный источник знаний – Интернет – был у меня под рукой.

Увы, Андреев Поповых в мировой сети было не многим меньше, чем рыбы в море! Я попыталась отфильтровать «чужих» Поповых по географическому признаку, ограничив поиск пределами родного края, но многочисленные и разнообразные Поповы успели так основательно освоить и заселить благодатный юг России, что компьютер выдал мне аж три страницы ссылок.

– Многовато будет! – нахмурилась я.

– Давай, я посмотрю, а ты отдохни пока, – Трошкина, которая со школьной поры знает, как не люблю я скучную кропотливую работу вроде заполнения прописей, отодвинула меня от компьютера.

Кровати в гнезде разврата имелись в каждом помещении, так что я в ожидании завершения Алкиных трудов прикорнула поблизости, на просторном, как палуба авианосца, ложе. Часа через полтора подружка разбудила меня, чтобы сообщить, что ей удалось методом мелкой информационной фильтрации отсеять почти всех случайных однофамильцев.

– Достаточно крупных кубанских бизнесменов по имени Андрей Попов у нас осталось всего два: лесозаготовитель и генеральный директор компании «Дриада», – доложила усталая, но довольная Алка. – Я даже не исключаю, что это один и тот же Попов. Дриада – это, если я не ошибаюсь, какая-то древесная живность?

– Лесная дева из «Мифов Древней Греции», – подтвердила я, подумав, что надо бы уточнить у мамули, можно ли древесную нимфу считать живностью. Или она уже ближе к нежити?

– Во-от, лесная дева! – обрадовалась Трошкина. – Смотри, там лесозаготовки, тут – компания с названием по древесной части! Явно просматривается тот же самый профиль!

– А фас? В чем разница между двумя Поповыми?

– Разница главным образом во времени и еще в месте приложения делового таланта, – объяснила подружка. – Лесозаготовитель Попов реализует себя в Апшеронском районе, а Попов-директор – в столице края. Причем упоминания о провинциальном Попове появились в местных СМИ раньше, а второй относительно недавно проклюнулся. Да и размах у них, насколько я поняла, разный – второй Попов заметно круче будет, он иной раз и на федеральном уровне звучит.

– Значит, второй Попов и есть наш, – я зевнула. – Он точно крутышка, раз водит знакомство с самим королем южнороссийского леса!

– Король леса? Это еще кто такой? – заинтересовалась Трошкина, которая обожает волшебные сказки и до сих пор хранит на полочке куклу Барби, любовно наряженную принцессой.

Я не смогла ей ответить, и любознательная Алка снова нырнула в Интернет, откуда вылезла спустя полчаса, – я успела снова прикорнуть.

– Король южнороссийского леса – это неофициальное звание Балабона Виктора Васильевича, – сообщила она.

Очень хотелось мне послать ее вместе с Виктором Васильевичем Балабоном куда подальше в лес, но мой внутренний голос успел удивиться:

– Его фамилия не Павелецкий? – И я проснулась.

– А почему, собственно, он должен быть Павелецким? – с претензией спросила Алка. – Хотя Павелецкий мне нравится гораздо больше, чем Балабон, звучит намного приятнее.

И она замечталась, явно оценивая степень приятности сочетания двух вышеупомянутых фамилий с одним, безусловно, красивым именем Алла.

– Действительно, почему? – согласилась я, тоже погружаясь в задумчивость.

С чего я решила, что «король русского леса» приходился покойной Дашеньке законным супругом?

– Законными супругами как раз так просто не разбрасываются, не меняют их на незнакомых красавчиков по курсу «один к одному», – пробормотала я.

– Вот, кстати! – Трошкина отвлеклась от фантазий. – Насчет супруг, которые меняются! Знаешь, почему я все-таки сомневаюсь, один у нас Попов или два разных? У этих мужиков жены совсем непохожие, просто небо и земля! У апшеронского Попова такая приличная дама, не знаю, как зовут, в заметках о ней говорится вскользь и как-то безлично. Она отличается любовью к искусству и тягой к благотворительности. А у екатеринодарского Попова просто гулящая баба какая-то!

– Алка, о мертвых плохо не говорят, – укоризненно сказала я. – И вообще, это у тебя личное...

– Думаешь, я к ней несправедлива? – мигом окрысилась Трошкина. – Хочешь сказать, я взъелась на Машеньку из-за ее интрижки с твоим драгоценным братцем? Да как бы не так! Таких интрижек у этой мадам было воз и маленькая тележка!

– Откуда знаешь? – удивилась я.

– Да местный Интернет гудит в связи с ее смертью, это же в светских кругах самая жареная новость! На форуме покойнице все косточки перемыли, все ей припомнили: и череду любовников – не меньше десяти за полгода, и бесконечные скандальные выходки. Ты не знаешь, так я тебе скажу: разлюбезная супруга Андрея Попова была развратницей, психопаткой, алкоголичкой и наркоманкой! Вот с кем валандался твой беспутный братишка!

– Заливаешь! – ахнула я.

– Если я преувеличиваю, то самую малость. – Прокричавшись, Трошкина заговорила спокойнее: – Факт есть факт: Зямина милая Машенька вела очень бурную жизнь и умерла от передозировки наркотика.

– Это плохо, – пробормотала я, имея в виду не столько характер смерти Машеньки, сколько образ жизни Зямы.

Эх, догуляется он однажды до таких проблем, в сравнении с которыми третья ступень супермаркета покажется ясельной группой детского садика! Может, пора уже помочь братишке жениться и остепениться?

Я поделилась этой свежей мыслью с подружкой. Она горячо ее одобрила и даже выразила желание оказать мне всемерную поддержку вплоть до полного самопожертвования. Я поняла, что Трошкина созрела для матримониального подвига, и восхитилась ее героизмом – сама-то я никак не заставлю себя ответить согласием на настойчивое предложение Дениса Кулебякина.

Впрочем, в Алкином случае все было сложнее. Зяма хотя и тянулся к Трошкиной, как побитый бурей корабль в тихую гавань, но о браке упорно не заговаривал и всякий раз, залатав пробоины и починив такелаж, вновь устремлялся по морям, по волнам на поиски приключений.