Анна Ольховская - Бог с синими глазами

– Что за чушь! – попыталась возмутиться Илона, но, посмотрев на закаменевшее лицо Мустафы, неожиданно хмыкнула и налила себе полный бокал шампанского. Пригубив (или загубив?) сразу половину содержимого, она скучающим тоном протянула: – И что вам не сиделось, и что вам не молчалось, господин Мерави? Уехали бы спокойно домой, к так счастливо приобретенной вновь дочери, занимались бы своими делами, а так… Осиротили вы семью, господин Мерави!

– Вы отдаете себе отчет в своих словах, госпожа Утофф? – пророкотал Мустафа. – Вы что, угрожаете своему гостю или я неправильно вас понял? И после этого вы надеетесь войти в мою семью в качестве моей невестки?

– Не только надеюсь, но и войду, – мило улыбнулась ему Илона. – Конечно, со свадьбой придется повременить, поскольку надо будет соблюсти траур по безвременно ушедшему отцу моего жениха, да еще утрясти непредвиденные сложности, которые, возможно, возникнут из-за пачкотни этого журналистишки. Но с этим Омар, думаю, справится легко. Так что мы поженимся где-то месяца через три-четыре. Да, дорогой? – подмигнула она Хали.

– Ну конечно, любимая, – усмехнулся тот, победно глядя на отца.

– Вы что же, ребятки, и мне вздумали угрожать? – Мустафа смотрел на сына удивленно-гадливо. – Мне, отцу? Хали, ты в своем уме?

– В своем, в своем, – сквозь зубы прошипел Салим-младший. Сейчас он уже не казался красавчиком, омерзительная гримаса ненависти исказила его лицо. Я покосилась на подругу. Таньский с ужасом и отчаянием смотрела на своего любимого. А любимый продолжал шипеть: – Ты меня достал, отец, своим нытьем и попреками, своими издевательскими выходками! По твоей милости мне пришлось полгода пробыть клоуном, тешить публику! Если бы я знал, что Илона меня простит, я бы давно кинулся ей в ноги, и не было бы всего этого кошмара с отелем, надоевшими бабами, – он презрительно покосился на Таньского, – и, самое ужасное, с арестом и тюрьмой. Меня там били! – Голос Хали сорвался на визг. Меня замутило от тошнотворности всего происходящего. Вот же гаденыш!

– Понятно. – Лицо Мустафы словно подернулось пеплом. Он достойно держал удар, но было видно, КАК ему тяжело. – Ну что ж, придется принимать меры.

И Мустафа попытался было поднять руку, чтобы, вероятно, сделать какой-то знак своим людям из безопасности. Но неожиданно выросший у него за спиной Борис перехватил это движение и застыл за спиной у Фархада и Мустафы с невозмутимым видом. Со стороны казалось, что в беседке все нормально и спокойно, просто телохранители хозяйки рассредоточились вокруг охраняемого объекта, а не топтались на одном месте, как раньше. Кстати, Димочка оказался за нашей спиной.

– Не советую делать лишних движений, господа, – усмехнулась Илона. – Иначе…

– Что иначе, госпожа Утофф? – процедил Мустафа, с презрением глядя на свою будущую невестку. – Как вы собираетесь незаметно расправиться с пятью гостями на глазах у всех остальных? Я уже не говорю о моих людях.

– Как? – зевнула наша милая хозяйка. – А вот как.

И она слегка кивнула Борису. Тот сделал неуловимое движение – и Фархад безжизненно обмяк на скамейке. Я с ужасом смотрела на происходящее – неужели отца Гюль действительно только что убили у нас на глазах? Словно услышав мой немой крик, Илона проворковала:

– Не беспокойтесь, господин Мерави пока всего лишь потерял сознание. Я уже рассказывала девочкам о незаурядных способностях моих телохранителей. Они умеют отключать человека лишь нажатием на определенную точку…

– Но их двое, – с трудом сдерживаясь, проговорил Лешка. – Всех одновременно они просто не успеют вырубить, мы все равно сможем привлечь внимание гостей.

– Ну почему же двое, нас трое, – ехидно ухмыльнулся Хали Салим. – Я, конечно, не владею профессиональными приемами бодигардов, но зато неплохо владею вот этим. – И он показал нам небольшой пистолет, укромно расположившийся в его ладони. – Предупреждаю заранее – с такого расстояния не промахнусь.

– Но выстрелы привлекут внимание, на что ты рассчитываешь, сопляк? – с омерзением глядя на сынулю, поинтересовался Мустафа.

– На то, что стрелять все же не придется, – очаровательно улыбнулся Хали. – Потому что предупреждаю – первый же выстрел будет в одну из ваших женщин. Одно неосторожное движение с вашей стороны – и…

– Но Хали, – не выдержала Таньский. – Как ты можешь!

– Отстань, – досадливо отмахнулся от нее Салим-младший. – Я все могу.

– Я же тебе говорила, дорогуша, – торжествующе посмотрела на мою подругу Илона, – ты слишком плохо разбираешься в людях. А теперь, господа, – к делу. Сейчас мы все встанем и спокойно пойдем к выходу. О последствиях неразумного поведения вы предупреждены. Ваш ранний уход объясним тем, что господину Мерави стало плохо и вы решили сопроводить его в больницу.

– А смысл нам идти спокойно, словно баранам на бойню, если ты в любом случае решила от нас избавиться? – еще сильнее прижав меня к себе, прохрипел Лешка. Откашлявшись, продолжил: – Погибать – так с музыкой. Заодно и вас с собой захватим. К тому же есть шанс, что хоть кто-то из нас уцелеет.

– Есть, – согласно кивнула Илона. – А если будете послушными баранами, то тогда стопроцентно уцелеют ваши дамы. Омар не собирается терять деньги из-за такого пустяка, как вы, и их по-прежнему ждут в бедуинских племенах. Пусть их будущее не представляется очень уж радостным, но это – жизнь. Они будут жить и, возможно, даже дотянут лет до 50–60.

– Нет, – с ужасом прошептала я, глядя по очереди на наших мужчин. – Не делайте этого, не надо! Не слушайте ее! Лучше умереть, чем попасть в рабство! Лешка! Артур! Ну хотя бы вы, Мустафа! Мы же вам никто, чужие женщины! Спасайтесь, деритесь!

– Я прежде всего мужчина, – покачал головой Мустафа. – И если я знаю, что могу спасти женщин, я сделаю это. Надеюсь только на свою службу безопасности, на то, что они смогут разобраться в причинах моей гибели. Что это будет, взрыв автомобиля?

– Догадливый ты у меня, отец! – радостно оскалился Хали. – А насчет службы безопасности – не надейся. Я всех уволю за то, что они не смогли уберечь тебя, негодяи!

– Не кривляйся, урод! – зашипела я. – Ничего…

В этот момент со стороны дома раздался звон разбитого стекла. Все вздрогнули и повернулись на звук. А там…

На месте одного из окон третьего этажа зияла дыра. Внизу, на земле, валялся среди осколков стекла стул. А на подоконнике сцепились в яростном клинче двое мужчин. Они балансировали на самом краю, не прекращая борьбы. Затем один из них оступился, и они полетели вниз, так и не разжав смертельных объятий.

Единый испуганный вдох собравшихся и глухой удар о землю слились в один звук.

А потом наступила тишина. В которой каждый звук чувствовал себя главным и единственным. В том числе и хриплый стон, раздавшийся с места падения. Затем – хруст битого стекла.