Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена

– А с чего вы взяли, что я хочу?

– На тебя характеристику затребовали. Идти то иди, но имей в виду, что сам Канарис и вся его служба, вся верхушка разведки на англичан давно пашут. Ты не смотри, что я тут отираюсь, я кое-что знаю.

– Да! Да! Я слышал, от самого Гесса!

– И не только от него! – похвастался Фердинант. – А тебя я думаю, за твои профранцузские и проанглийские взгляды в абвер тянут. Но, когда туда попадешь, и меня не забудь. А вообще имей в виду, что настоящие хозяева сидят не в Англии, а за океаном. Гесс раньше Канариса это просек. Только у него ничего не склеилось. А может, наоборот, склеилось. Мы ведь с англичанами бомбим только мирное население друг у друга, а заводы не трогаем. Вроде петарды друг другу во двор кидаем. Ох, рвать надо Манштайн с фронта. Пуля ведь дура, она не спрашивает тебя, жаждешь ли ты с нею встречи. Мне плевать, на белых, красных и коричневых. Пусть кому-нибудь другому пудрят мозги.

– А вы не боитесь, что я могу о нашем разговоре доложить? – спросил Манштайн.

– Нет! Ты сам так думаешь! Только вслух не высказываешь мысли Вот и вся между нами разница. А насчет характеристики не беспокойся, я тебя таким арийцем в ней покажу, что тебя в Берлин обратно отзовут. Ты только насчет Наполеона и Нельсона не очень-то языком…

– Это я то языком?

– Ну, не я же!

Так благодаря случайной берлинской связи с Жозефиной и ни к чему не обязывающему запросу от ревнивого старшего офицера абвера, желающему узнать о своем молодом сопернике, в чужой брачной постели, Манштайн попал в полковую разведку на должность писаря.

Говоруна и мирового стратега Кнауса Фердинанта убили в первом бою, за Доном. А когда в1943 году Гитлер расстрелял своего руководителя разведки Канариса, Манштайн понял, что его бывший командир был прав и еще много чего бы ему рассказал, да не успел, хотя один дельный совет дал:

– Хочешь наверх пробиться, докладывай всегда масштабно, не мелочись. Доложил и забыл. Запомни, даже капрал мнит себя стратегом, а что уж тут про офицеров говорить. Глядишь, за умного человека сойдешь. Позовут на рюмку шнапса, послушать, что ты глаголешь. Лычку лишнюю, медальку, а то и крест дадут. Ты правильно начал, ниже Наполеона не опускайся в разговорах. Очерти себе круг: Рузвельт, Сталин, Черчилль, и молоти языком. – Кнаус Фердинат расхохотался. – Эх, жаль мой шеф Гесс улетел в Англию. Разве тут я был бы сейчас. Не на того поставил в свое время. Не везет мне, ни на баб, ни в казино. А ты Манштайн счастливчик, а ну соври мне очередную историю про свои похождения.

– Да, не врал я никогда.

– Ну, ладно будем считать, что тебя на дню двадцать раз звали в нумена, но ты все равно соври. Складно у тебя получается, особенно про Жозефину. Сколько раз, говоришь, ты у нее бывал?

– Раз двадцать!

– Правильно, добавляй каждый раз понемногу. Чувствовать меру, не каждому дано.

– Вы себя имеете в виду? – спросил Манштайн.

– Но! Но! Я был на Монмартре!

Первое время в абвере Манштайн занимался вообще несерьезным делом. В оккупированных станицах он собирал подписки, письменные обязательства со всей мужской половины старше одиннадцати лет об обязательстве сотрудничать с немецкой властью. Рутинное, в общем-то дело, вынесло его в конце двадцатого века на вершину мировой закулисной политики.

После капитуляции Германии ее военные архивы оказались большей частью в руках западных союзников и были подвергнуты тщательному изучению на предмет выявления в них документов, пригодных для шантажа и компрометации советских партийных и государственных кадров.

Американцы, в чьи руки после войны перешли архивы, решили в одиночку воспользоваться компроматом. Не удалось. Манштайн вовремя вспомнил, кем стал его первый подписант, и даже фамилию вспомнил.

Так, что не канцлер настоящий объединитель Германии, а он скромный служащий разведки. Ему честь и хвала.

А сколько еще нужных бумаг, было в том архиве, что были вывезены с оккупированной Европы. Да все население, у него сидит на крючке. Вон последний раз случился скандал, с каким большим руководителем, одной конфессии сидящей на сапоге. Тот в четырнадцать лет подмахнул обязательство трудиться на фюрера.

Маштайн улыбнулся. Повезло. А чтобы старый волк не проболтался, ему на старости лет, создали сверхсекретный отдел, выделили отдельное здание, хороший оклад и дали возможность поиграть на старости лет в великого разведчика.

Чем бы старое дитя, не тешилось, лишь бы не плакало, лишь бы рот не открывало. На стене у Манштайна висела огромная карта мира. Он на ней флажками с фотографиями тасовал фигуры президентов и премьер-министров. Итак, сейчас его задача Кавказ. И что у нас там… Сладкий сон сморил старика.

Секретарша постучала в дверь кабинета.

– Лона Штерн!

Манштайн, как будто и не спал, ответил бодрым голосом:

– Пусть проходит.

В кабинет легкой походкой вплыла красивая блондинка. Не каждому природа отваливает в такой мере от своих щедрот. Широкие бедра, высокая грудь, тонкий стан, идеальные линии ног. На Востоке, про таких, говорят – утренняя заря.

– Добрый день господин полковник!

– Проходите Лона. У нас нет времени. Сегодня в конце дня вы вылетаете в Москву, а далее, как повезет. Думаю на Кавказ.

На лице Лоны Штерн застыл немой вопрос. Она привыкла к парадоксальным решениям шефа, смысл которых трудно было сразу уловить и лишь по прошествии определенного времени выяснялась их гениальность. Шеф, Фридрих Манштайн никогда не мелочился. Он оправдывал имя своего великого предка, смотрел на века вперед, мерил расстояния не семимильными шагами, а градусами на глобусе, ход делал не пешкой, а ферзем. Лона знала, что если ее экстраординарно куда то посылают, то за этим будет стоять большая игра, большая политика. Она супер-агент мирового класса, находилась в золотом запасе, но вот и ее день настал. Как она проявит себя?

– Я готова выслушать ваш приказ, – коротко сказала Лона. Манштайн показал ей место, за столом переговоров, и сам сел напротив. Он связался с секретаршей по громкоговорящей связи и грозно спросил:

– Элеонора, где Конрад, почему мы должны его ждать? Где этот бездельник, черт бы его побрал?

Из приемной раздался голос заместителя.

– Я здесь!

– Он давно ждет вас.

– Пусть заходит! – смилостивился Манштайн.

В кабинет твердой, решительной походкой вошел заместитель по оперативной части, майор Конрад Ман.

Не обращая внимания на шефа, он стал раскладывать на столе бумаги.

– Итак, что нам известно… – Конрад поднял глаза на Манштайна, скептически смерил его с ног до головы, а затем с ехидцей спросил: – Господин полковник, надеюсь, в отличие от бездельника, вы рассказали Лоне Штерн, в чем будет заключаться ее задача?