Анна Ольховская - Увези меня на лимузине!

Надо ли говорить, что мою дочку и ее телохранителя обожал весь пляж?

Я опустила Нику на песок, разгрузила Мая, и малышка, вцепившись в друга, отправилась к Сяве, смешно загребая песок загорелыми ножками.

Мы с Сашей, расстелив махровую простыню, улеглись на нее и приготовились к ответственнейшему занятию – горячему копчению себя, любимых.

Я за эти восемь месяцев смогла наконец хорошенечко отдохнуть и набраться сил. Хотя иногда, скажу честно, хотелось до поросячьего визга набраться чего-нибудь другого, и покрепче. Очень трудно выживать без Лешки…

На лицо упала и охнула тень, потом – несколько капель воды. Я открыла глаз и улыбнулась:

– Никуська, ты уже успела в воде повозиться?

– Папа!

– Что?! – я мгновенно села столбиком.

– Папа!

– Где?!

– Воть.

У Мая в зубах – журнал «Караван историй». На обложке – то, что осталось от Алексея Майорова. Ника показывает на изображение пальчиком:

– Папа. Плачет. Папа.

– Но… Как ты… Откуда… Славка, это ты ей показал?!!

– Что показал? – Слава, увлеченно что-то рассказывавший Бригитте, недоуменно оглянулся.

– Вот это! – Я выхватила из пасти Мая журнал.

– Нет, конечно, – парень нахмурился. – Что я, дятел тупой, что ли?

– А разве нет? – хихикнула Вика, не упустив возможности подколоть брата.

– Но тогда кто? Кто сказал Нике?! – Я чуть не плакала.

– Тетя Аня, честное слово, – посерьезневшая Вика вместе со Славкой подошли к нам, – ей никто ничего не показывал. Мы даже из сумки журнал не вытаскивали, Ника сама его умыкнула.

– Но зачем, почему?

Ребята лишь пожали плечами. А я, едва сдерживая слезы, смотрела, как моя девочка гладит изображение человека-растения и что-то бормочет.

Как она смогла узнать в этом безжизненном манекене отца? Я, разумеется, показывала ей фотографии Лешки, но те, прежние, на которых изображен веселый, умный, добрый и счастливый Алексей Майоров. Дочка обожает их рассматривать, а еще она любит слушать папины песни.

Но такого Алексея Майорова, каким он стал сейчас, ни я, ни остальные не показывали ей никогда. Зачем пугать кроху видом одутловатого чужого лица, пустых глаз, перекошенного тела? Этот человек совершенно не походил на того папу, которого знала Ника, он вообще мало походил на человека.

Процесс реабилитации Алексея Майорова, проводимый в супердорогом закрытом санатории, проходил плохо. Если честно, он вообще никуда не проходил, а топтался на месте. За восемь месяцев улучшения не было. Первое время журналисты еще следили за тем, что происходит с суперзвездой отечественного шоу-бизнеса, но постепенно интерес к ничего не соображающему телу стал утихать. Ну сколько можно показывать радостно щебечущую Ирину, с упоением рассказывающую, что Алешенька уже сам ходит, что Алешенька занимается с логопедом, и пусть пока ничего не получается, но скоро он заговорит и даже запоет. А еще Алешенька теперь и шагу не может ступить без нее, без Ирины, стоит ей отлучиться по делам, и он места себе не находит, стоит у дверей и ждет. Совсем скоро, как только Алешенька научится говорить и писать, они поженятся и даже обвенчаются!

А на заднем плане маячил Алешенька, только что не пускающий слюни. Он иногда размахивал руками и мычал, словно пытался что-то сказать. Ирина оживлялась и «переводила» речи, используя это как доказательство прогресса в состоянии Майорова.

Всех друзей и знакомых Алексея Майорова из прошлой жизни Ирина постепенно выкинула из нынешней, изолировав его окончательно. И что происходит там на самом деле, никто не знал.

В общем, суперзвезда российского шоу-бизнеса появлялся в новостях все реже и реже, его постепенно стали забывать. И вдруг – публикация в «Караване историй», одном из популярнейших глянцевых изданий! Интересно, кто за этим стоит, кто озадачился напоминанием о Майорове?

Но гораздо интереснее другое: как Ника смогла узнать своего отца в ЭТОМ? Почему она вытащила из сумки журнал?

Я взяла дочку на руки и попыталась забрать у нее журнал, чтобы посмотреть статью.

– Неть! – и Ника прижала трофей к груди. – Папа!

– Кто тебе сказал, что это папа? Кто показал журнал?

– Ника сама.

– Но откуда ты узнала?

– Папа звал.

– Кто звал? – я почувствовала, как волоски на руках встали дыбом. По спине, несмотря на августовскую жару, пробежал холодок.

– Папа, – дочка серьезно посмотрела мне в глаза. – Давно. Папа плачет.

– Никуська, ты что такое говоришь? – Слава присел перед нами на корточки. – Папа далеко, и он сейчас не может тебя позвать. Может, потом, позже.

– Неть, – малышка нахмурилась и упрямо выпятила подбородок. – Папа звал. Папа плачет. Папе больно. Ника помогать. Мама ехать. К папе. Брать Нику.

Сердце остановилось, потом подпрыгнуло, упало и забилось в конвульсиях. Я даже не обратила внимания, что дочка заговорила фразами, пусть и короткими. Сумасшедшая, невозможная надежда захлестнула меня, не давая вздохнуть.

Не в силах произнести ни слова, я беспомощно посмотрела на Сашку. Но подругу тоже, видимо, слегка ошарашило. Неужели… неужели информация об индиго – не вымысел? И моя дочь может мысленно общаться с кем угодно? И Лешка вовсе не растение, он мыслит, он рвется, он… плачет?!!

– Тетя Аня, мама, вы чего? – Вика испуганно смотрела на нас. – Почему вы так побледнели? Это из-за того, что лопотала Ника? Да мало ли что она напридумывает, она же маленькая совсем!

Саша решила ничего пока не рассказывать детям о возможных способностях Ники, о том, что она – ребенок-индиго. И поэтому им, естественно, непонятна была столь бурная реакция теток на лепет малышки. Ну узнала она папашку, ну и что? Способная девчушка, сообразительная, радоваться надо, а они чуть в обморок не падают.

– Ничего, все в порядке, – Саша даже смогла улыбнуться, вот ведь молодец, чувствуется общая тренированность мышц, в том числе и лицевых. А мои вот совершенно хозяйку не слушаются, ведут себя, как им заблагорассудится, – вы идите к своим. Но к двум часам чтобы были дома, будем обедать. А мы пойдем сейчас, жарковато становится.

– Да ладно, мам, ничего не жарко, мы ведь с Никой и Маем еще не плавали! – заныл Славка. – С ними так прикольно! Ника, пойдем купаться? Без Бригитты! – раньше это был беспроигрышный аргумент.

– Неть! – ничего себе! – Ника домой. Ехать к папе. Папа плачет.

– Фантазерка, – усмехнулся парень, поднимаясь. – Ну, как хочешь. Иди домой, к своему папе.

– Ты что говоришь такое! – сестра толкнула его в бок.

– Подумаешь! Она же маленькая совсем, что она понимает!

– Побольше некоторых!

Беззлобно переругиваясь, Сашины дети отправились к своей компании. А мы быстренько свернули бивак, навьючили Мая и пошли домой. Я несла притихшую Нику, так и не выпустившую из ручек журнал.