Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

— Он говорит, откуда взял пистолет?

— Нет, — развел руками Сафонов. — Вернее, утверждает, что нашел его в кустах возле дома, но ты сам понимаешь…

— Понимаю, — согласился я. — Юра, а кто работал с парнем?

Сафонов пристально посмотрел на меня, размышляя, стоит ли продолжать разговор, но все, же признался:

— Ну, я…

— Ты не обижайся на меня, но лучше это скажу тебе я, чем… В общем, неужели ты не видел, что дело белыми нитками шито? Парень признался только потому, что ему объяснили, что этот вариант для него самый приемлемый, что так он облегчит свою участь. И он, понимая, что все указывает на него как на убийцу, испугался и взял все на себя. Но ты то, старый матерый волк, неужели не видишь? Почему на складе остался именно американец? Куда делась огромная партия товара? Унесли эти трое пареньков? Куда? На чем? Да и контрольный выстрел в голову вряд ли сделан перепуганным мальчишкой, впервые взявшимся за оружие. Ведь можно же получить результат экспертизы о максимально точном времени смерти, проверить, на самом ли деле решетка имела такие повреждения, что ее требовалось заменять настолько срочно, и кто этим занимался, да и другие слабые места проверить…

— Какие мы умные! — притворно изумился Сафонов. Есть старое доброе правило: отвергаешь одну версию, предложи другую. Не можешь — не облаивай. Думаешь, я эти недостатки не замечаю?! Может, я первый год в милиции служу? Или я подлец отъявленный, мечтающий только о том, чтоб поскорей от дела избавиться? Нет, старый, все сложнее. Я оперирую фактами. Беру их и взвешиваю все «за» и «против». Так вот: в этом деле куда больше «за», чем «против». Найти изъяны можно в любом деле. В любом! Но я не адвокат, я — оперативник и ищу разгадку дела. Я работаю с этим парнем, потому что он — это все, что у меня есть в настоящий момент. И выпускать его я не собираюсь. Если я увижу, что он невиновен, я его отпущу, но пока у меня на руках только факты, подтверждающие его причастность.

— к краже, вставил я, — но не к убийству,… Да и относительно кражи,… Куда он дел остальную технику?

— Хочешь, я скажу что думаю? — рассердился Сафонов. — Положа руку на сердце? Я уверен, что остальной аппаратуры он в глаза не видел! Её сплавили налево те же самые директора, воспользовавшись подвернувшейся возможностью. «Гибель коллеги — это трагедия, — подумали они, но бизнес есть бизнес, и если подвернулся шанс избежать налогов, им надо воспользоваться». И перед тем, как вызвать милицию, толкнули товар налево. Вот и вся недолга! — Он устало махнул рукой и, достав сигареты, прикурил. Я вижу, что ты хочешь попытаться найти этот товар, но ты, же понимаешь, что кроме уклонения от уплаты налогов ничего ты им «не натянешь». Какой им смысл его убивать? Если б они хотели толкнуть товар, то сделали бы это иначе, по подложным накладным. А если б хотели порешить коллегу, то сделали бы это куда более умно и продуманно, нежели «шлепнуть»«его в собственном подвале.

— Ты — гений! — серьезно заявил я.

— Я это знаю, — легко согласился Сафонов. — А почему?

— Мотив! — поднял я вверх указательный палец. — Ты только что отыскал возможный мотив. Что, если они толкали товар по подложным накладным, дуря американского партнера? Он их застукал, и они его «шлепнули»!

— А потом случается совпадение, которое приходится раз в сто лет? Это даже на третьесортный бульварный детектив не тянет. Тогда бы они не стали толкать этот товар. Что-то одно: либо заметать следы, либо продавать аппаратуру. Нет таких идиотов, которые в угоду кошельку будут ставить крест на своей жизни, рискуя свободой.

— Сотни бандитов занимаются именно этим каждую минуту, — заявил я. — Не знаю, как тебе, а мне эта версия нравится.

— Вот ее и проверяй, — пожелал мне Сафонов. — Я совершенно не против. Если у тебя что-нибудь выйдет, я буду только искренне рад. Честно. Но сам в это не верю, поэтому пойду другим путем. Каждый должен делать то, во что верит, правильно? Только ты уж постарайся, будь другом, чтобы твоя деятельность не пошла в ущерб моей работе…

— Я уже обещал тебе это. Если я докопаюсь до чего-то существенного, я подарю это тебе, если же нет… Но я докопаюсь…

— Подарков мне не надо, а вот в отношении фактов я сомневаюсь. Теоретически в этом деле невозможно обнаружить деталь, которая сможет существенно изменить ход следствия.

— А практически?

— А практически я за свою жизнь сталкивался с такими чудесами, что не могу быть уверен на сто процентов, что в данный момент я сижу в этом кабинете и разговариваю с тобой… Мог бы «пролить свет» пистолет, из которого совершено убийство, и это доказательство было бы весьма весомым… Но таких улик не оставляют. И ты это знаешь так же хорошо, как и я.

— Согласен, — кивнул я. — Если он не лежит на дне какой-нибудь реки, он может оказаться сильным аргументом. Но ведь он еще не найден, не так ли? Спасибо, Юра, ты и впрямь помог мне, подкинув пару интересных идей.

— Всегда, пожалуйста, — с сарказмом отозвался он. Могу подкинуть еще с десяток бесплатных идей во всех областях наук, но только вряд ли тебе это принесет существенную пользу… Ну что, привести Косарева? Раз уж у меня сегодня «день бойскаута» и я занимаюсь благотворительностью…

— Это было бы неплохо, — улыбнулся я. — Ты уж извини меня, что все вот так…

— Ничего… Хоть стекло помог вставить, и то хорошо. Должен же я тебе хоть чем-то отплатить? — улыбнулся он в ответ и вышел из кабинета.

Вернулся он десять минут спустя, пропустив вперед себя в кабинет высокого, не по годам крепкого паренька. Признаться, вид у Косарева был не самый располагающий. Толстый и обрюзгший, с редкими сальными волосами, неряшливо и грязно одетый, он смотрел на собеседника с хитроватой наглостью, вызывая скорее недоверие, чем желание помочь.

— Беседуйте, — разрешил Сафонов. — Оставляю его на твоем попечении. Если понадоблюсь — я в соседнем кабинете пью чай. Когда окончите разговор, постучишь в стенку я, приду.

Он вышел, и я указал Косареву на стул:

— Присаживайся. Моя фамилия Куницын. Николай Иванович. Уполномоченный уголовного розыска. По некоторым причинам я занимаюсь твоим делом параллельно с официальным расследованием. С рабочей версией меня уже ознакомили, а теперь я хотел бы услышать, что там произошло на самом деле. Без протокола.

— Все так и было, — угрюмо буркнул он, отводя взгляд в сторону.

— Обычно врут, чтобы выгородить себя, и это я еще могу понять, но врать, чтобы упрятать себя за решетку?! Нонсенс. Объясни мне, глупому, зачем тебе это нужно? Во всем, что делается, должен быть смысл. В твоих поступках и показаниях я смысла не вижу.

— Кому какое дело до меня и моих поступков?! — Он сплюнул себе под ноги, спохватился и размазал плевок по полу подошвой рваной кроссовки. — Все сложилось именно так, вот и радуйтесь…