Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

— Дальше? — задумался я. — Дальше мы сделаем так… Новиков, сейчас подойдешь к вон той двери и закроешь ее на ключ, который я вижу в скважине… Бот так… Теперь бросай ключ сюда… Так… Мы сейчас выйдем отсюда тем же путем, которым я пришел, предварительно закрыв дверь с той стороны, и вызовем ОМОН. И уж потом будем разбираться. Думаю, кто-то да поплывет… Поплывешь ведь, а, Новиков?.. Пока вы подождете нас в этой замечательной камере. Двери сломать вам нечем, а второго иерея, открывающего дверь ударом кулака, у вас нет. Это ведь была твоя идея? Только ты хотел использовать не наряд милиции, а тот ящик, который стоит за стеной. Что же ты за сволочь, Худенко?! Даже своих не жалеешь. И еще говоришь, что это не жертвоприношения. Это самые настоящие жертвоприношения твоей жадности и подлости. У меня такое ощущение, что все эти бредни с подземельями и сектами не просто так. Ты не вполне здоров. Полагаю, тебе следует пройти обследование у психиатра.

— Кто из нас не вполне здоров, это мы еще посмотрим, — неожиданно обозлился он. — Я тебе такую лапшу на уши вешал, а ты только проглатывал. Как осел за морковкой у меня на поводу шел! Даже простейшего раскусить не мог… Когда ты узнал, что мы с Хмелевским дружили? А еще детектив… Если б этот идиот, ни с того ни с сего, не намылился за кордон сваливать, ох сколько еще можно было дел сделать!.. На полпути не останавливаются! Нагадить на дело, которое начинали вместе, и думать только о себе!.. Сперва вроде договорились, он из своей доли мне изрядных «отступных» заслал… И на дарственной, на квартиру не его подпись подделана, а ее! Эта дура «взбрыкнула», решив оставить квартиру своей матери, чтоб у дочери всегда была возможность вернуться в эту никчемную страну… Она-то думала, что ее муженек занят своими раскопками до фанатизма…, Он действительно копал, только не «что», а «кого». Я ему предлагал обуздать свою мегеру по-хорошему… Слово за слово, разругались, припомнили друг другу кое-какие старые размолвки… Не заметили, как она вернулась… Эта стерва пообещала «сдать» нас обоих. Я предложил ее убрать, он ни в какую… Пришлось обоих… Ну а квартира… Раз уж такое дело, не хотелось, чтоб она пропала. Только вот эта…

— Но-но, — угрожающе оборвал его иерей.

— Девочка, сказал Худенко. — Она осталась в тот день у бабушки. Пришлось исправлять. Мой человек малость оплошал, когда под видом родственника хотел ее забрать на выходные. А потом появились вы… Пришлось совмещать. Так что это ты осёл, а не я. Тебе нужно было в бакалейной лавке работать, а не в угро.

— Зачем утруждать себя поисками, когда ты сам так самоуверенно показывал мне всё? — удивился я. Иногда легче отдать инициативу врагу. Я ленивый. Мне повезло, не спорю. Но ведь мне, а не тебе.

— Ты в этом уверен? Как ты думаешь, почему я тебе все так легко рассказал? — он тонко усмехнулся. — Я начал рассказывать тебе эту историю в тот момент, когда… сам догадайся, раз уж ты такой умный.

Я медленно обвел взглядом довольные лица окружавших меня людей. Нехорошее предчувствие вкралось ко мне в душу, когда я увидел досадливое выражение на лице Разумовского. Уже зная, что я увижу позади себя, я начал оборачиваться, но в этот миг почувствовал прижатый к моему затылку ствол пистолета. Худенко неторопливо подошел ко мне, вынул из моих рук оружие и брезгливо отбросил в сторону. Толчок в спину отбросил меня на середину комнаты, и тотчас один из негодяев ударом кулака в живот сбил меня с ног. С трудом выпрямившись, я взглянул в дверной проем. На пороге стоял бесшумно подкравшийся светловолосый парень, которого я так легкомысленно оставил у входа в подземелье. «Самоуверенный дурак», — мысленно выругал я себя. Словно читая мои мысли, Разумовский горько бросил:

— Ты даже не связал его!

— Так кто из нас оказался в дураках? — улыбнулся Худенко. — Теперь продолжим по старому сценарию. Только ускорим его, учитывая прошлые ошибки.

— Он же и вас всех… — начал, было, иерей, прижимая к себе перепуганную девочку. — Вы не понимаете…

— Поздно, — сказал Худенко. — Сейчас. Я… И осекся, глядя на меня широко открытыми глазами. Тяжело вздохнув, я бросил чеку от гранаты к его ногам. Устал я от столь резких перемен обстановки, пояснил я. По-хорошему с тобой не договориться. Что ж… когда иссякают последние доводы, начинают говорить пушки. Так кажется. Последний довод королей.

Худенко молчал, заворожено глядя на гранату.

— Отошли от двери! — зло скомандовал я. Быстро!

Белобрысый нехотя сделал несколько шагов и встал рядом с Худенко.

— Уходите! — бросил я Разумовскому. — Бегите отсюда!

Иерей подхватил девочку и, не дожидаясь повторения приглашения, Скрылся за дверью.

— По-моему, ты блефуешь, — сказал Худенко и, словно убеждая сам себя, стал медленно поднимать пистолет.

С размаху я опустил кулак с зажатой в нем «лимонкой» на его череп. Выронив оружие, он обхватил голову руками и, согнувшись пополам, зашипел от боли.

— Не Разумовский, конечно, — пожурил я себя, — но в целом неплохо. Кто еще думает, что я шучу?

Все молчали. Пользуясь их временным оцепенением, пятясь задом, я выскочил в туннель и, захлопнув за собой дверь, на ощупь отыскал в наступившей темноте массивный засов, одним ударом загнал его в паз, запирая дверь.

— Ты здесь? — раздался из темноты голос Разумовского.

— А теперь, батюшка, давай галопом отсюда. Дверь не такая прочная, как кажется.

И действительно среди доносившихся до нас ударов отчетливо слышался сухой треск дерева. С девочкой на руках Разумовский бежал впереди, я прикрывал отступление, если так можно назвать мое бегство. Туннель был явно маловат для могучих плеч иерея. Рыча от напряжения, он упрямо пробирался вперед, и лишь когда проход стал для него слишком узок, опустил Наташу на землю и подтолкнул вперед:

— Давай, малыш, беги на свет и жди нас там. — Он повернулся ко мне: — Ты первый, Коля. Та нора была куда больше этой. Я могу застрять. Сам видишь: здесь с трудом пролезаешь ты, что уж говорить обо мне… Давай, если что, я смогу задержать их на некоторое время.

Я прислушался: дверь ещё держалась.

— У нас есть время для одной попытки, — сказал я. — Попытаться-то можно? Я пойду только после тебя. В крайнем случае, воспользуемся методом Винни-Пуха: будем ждать, пока ты не похудеешь.

— Не время для шуток! Иди вперёд!

— Для хорошей шутки всегда есть время. Как хочешь, но пролезь. Выдохни, втяни щеки, пользуйся йогой, но первым пойдешь ты.

Ворча, Разумовский опустился на четвереньки и пополз в узкую щель.

— Давай, давай, — подзадоривая его, я то и дело оглядывался. — Дальше проход расширяется. Ты здесь как пробка, жаль, штопора, или шила нет, ты бы у меня мигом проскочил… Проклятье!