Брайан Випруд - Таксидермист

– Ну что, есть какие-нибудь новшества в стеклянных глазах? – спросил я – Я тут подыскиваю себе козлиный глаз или парочку.

Вито ткнул в меня пальцем:

– Знаешь новые глаза с обводкой и сдвинутой склеральной полоской, соединенной с роговицей?

– Склеральная полоска? – спросила Энджи.

– Это с белком вокруг, – объяснил я.

– А видел хоть раз предориентированные, с расширенными сосудиками, где используют промышленный золотой порошок? – Вито грохнул ладонью по столу, чтобы звучало весомее. – Представляешь, как обалденно для фотографии, когда глаза загораются, а не выглядят, как черные стекляшки. Тебе, наверное, для козла понадобятся со зрачком-щелью. Какого размера?

– Может, двадцать семь миллиметров? Или даже меньше.

– Позвони, я посмотрю, что у меня есть. Поверишь ли, так был занят музыкой, что в последнее время не выполнял заказов.

– Свинг?

– Да, свинг всех сквозняков загружает по полной. Раньше-то я за неделю играл всего три больших концерта, а теперь? Я вас умоляю! – Пальцами по столу он отбил барабанную дробь торжества. – Поверишь ли, если бы я хотел обслуживать больше тусовок, этот большой злой волк сдувал бы поросячьи домики семь вечеров в неделю.

– Так вы играете не в одном оркестре? – спросила Энджи.

Вито мрачно кивнул:

– А все, по-вашему, что делают? То есть, кроме основной банды, по случаю лабаешь и с другими, сборные команды, понимаете? Несколько студийных музыкантов, два-три парня из симфонического, садимся вместе, и что получается? Оркестр, и как его назвать? Я играю в «Хеп-стерах Бадди Фелпса», «Сезонниках Адской кухни», «Шайке Пита-Пистолета»… Иногда мы выдумываем название, когда приезжаем в клуб или подаем заявку в агентство, чтобы нас включили в список музыкантов для частных вечеринок.

– И все свинг? – спросил я.

– Разновидности. Одна команда играет вещи двадцатых годов, другая – чистый зут-свинг, третья – больше рокабилли, джамп, или традиционный джаз. Сколько вкусов в рожке мороженого?

– Вито, Гав хочет узнать про ретристов, – вмешался Дадли.

Вито задумчиво кивнул, ожидая моего вопроса.

– Ну, мне, наверное, любопытны вон те люди возле бара. Я так понимаю, у них это не просто маскарад.

Вито поджал губы:

– Пожалуй, нет.

– И что за этим?

Он пожал плечами:

– Мода, причуда? А может, через пару лет мы будем опять играть в диксилендах.

– Вот так, да? Я послушал слова в той первой песне у Скуппи. Не похоже на обычную эстрадную шнягу.

Вито вдруг нетерпеливо глянул на часы:

– Они собираются писать песни о войне, знаешь?

– О войне? – переспросила Энджи.

Вито поднялся, глядя на эстраду, где какой-то музыкант вытряхивал слюни из клапанов своего инструмента.

– Раньше – Гитлер, Вьетнам. А теперь? Можно сказать, теперь воюют стили жизни. Технологии прикончат нас всех. Ладно, приятно было вас повидать, ребята. Мне надо за кулисы, следующее отделение.

Мы с Энджи переглянулись, но Дадли, кажется, не увидел в неожиданном уходе Вито ничего особенного.

– Ты так и не спросил его про тетю-колу, – отметил Дадли. Мы с Энджи опять переглянулись – но уже иначе. Свеча мигнула, и в хитром взгляде Энджи как будто мелькнуло подозрение:

– А почему Гарт должен спрашивать Вито про тетю-колу?

Дадли побарабанил мизинцами по столу и посмотрел в потолок, соображая, что сглупил. Кармела пальцем помешивала в стакане содовую, смиряя, как мне показалось, гнев звяканьем и буро-золотистым мерцанием льда.

Так вот, некоторые люди считают, что со своей половиной нужно делиться всеми мыслями, и при обычных обстоятельствах – я сам один из таких. Но, как я уже намекал, в последние пару лет тут обозначились кое-какие довольно необычайные обстоятельства. Точнее – обстоятельства опасные, и я не то чтобы сам их искал, но, похоже, мне суждено было с ними столкнуться. Разумеется, я понимал, что розыски тети-колы – фактически убийцы – известный риск. Учитывая это, я просто держал ушки на макушке, проверяя, не удастся ли мне при исполнении дружеских обязательств перед Дадли и выхода в свет с Энджи попутно вычислить тетю-колу. На основании тех Николасовых догадок.

Я уверен, что в большинстве пар именно женщины склонны вздыхать над тягой мужчин к опасным занятиям. Ну, знаете, типа: «Ты же не будешь сам чинить крышу?» или «Затяжной с парашютом? Не думаю», – но Энджи не из таких женщин, и в этом еще одна причина, почему я ее так люблю. Однако есть и оборотная сторона: Энджи – неисправимая охотница до головоломок. Кроссворды, мозаики, «Выиграй деньги Кена Кляйна», даже телевизионные детективчики – все годится. К тому же в этом она мастер – за чашкой кофе разделывается с кроссвордом в «Таймс», а сюжет фильма угадывает, пока на экране еще идут начальные титры. Упорство в поиске – вот ее конек. Взяв в руки кроссворд, Энджи не выпустит его, пока не разгадает до конца. И не думай промчаться мимо незаконченного пазла в гостиной пансиона. Что-то в ее психике заставляет ее накинуться и разрешить загадку. В прошлом она уже впутывалась в мои «необычные обстоятельства», и я вопреки здравому смыслу совал нос куда не надо, лишь бы только удовлетворить ее детективный рефлекс. По ходу ее едва не подстрелили и едва не взорвали. Меня едва не прикончили и не раздавили каменной глыбой.

Можете считать, что я ее слишком опекаю, но мне совсем не хотелось, чтобы Энджи повстречалась с тетей-колой или вмешалась в затеянную мной погоню за Малахольным Орехом.

Энджи уже наложила лапу на загадку самого Николаса, и что она оставит в покое другую – случай в ВВС – тоже ожидать не приходилось. Упаси боже, она заметит здесь связь. Да только, самой собой, было уже поздно. За тетю-колу она зацепилась.

– Я просто мимоходом упомянул Дадли, что раз тетя-кола была одета как бы старомодно, понимаешь, мог быть какой-то незначительный шанс, что мы ее тут встретим.

Плечами я пожал, наверное, раз десять. Самое гнусное в совместной жизни – становишься таким прозрачным для партнера.

– А. – Энджи торжествующе скривила губы. Она увидела связь, и уже начала увлеченно ворошить кусочки мозаики. Поняв, что в ближайшее время мне об этом ничего больше не услышать, я вышел в туалет, пока оркестр не заиграл снова.

Поднимаясь по плюшевым ступеням от столиков на галерею, я поглядывал, нет ли тети-колы – хоть и всерьез не рассчитывал встретить ее. Определенно, в «Готам-Клубе» она не будет одета под Элли Мэй, и я, наверное, в любом случае ее не узнаю. Но опять же, глядя вокруг, я понимал, что и в том костюме она не будет здесь так уж неуместна.

На галерее толпилось куда больше народу, чем когда мы пришли, – ко второму отделению в заведение текла ночная публика. И демография стилей соответственно становилась шизанутее. Я заметил парочку рокабилли-мальчиков, щеголявших гигантскими коками и заложенными за ухо сигаретами. Разновидностей джайв-прикида были миллионы, начиная от мужчин в пальто с треугольными пуговицами с ладонь и галстуках-шнурках, заканчивая женщинами в струящихся бабушкиных пеньюарах с подобранными в тон оперенными туфельками. Я уже стал замечать чистые темы и влияния в костюмах. Пламенно-оранжевые брюки-капри и топ в серебряных блестках: Лора Петри [56]отправляется в Вегас на охоту. Гладкий переливающийся пиджак, черная рубашка, прическа ежиком, сигара «Эль пресиденте»: Доби Гиллис [57]трансформируется в Джерри Льюиса. [58]У одной дамы была прическа Вероники Лейк, [59]красная фланелевая рубашка, шляпа-пирожок, мешковатые штаны, толстые башмаки, подтяжки. Ее подружка была в черном пиджаке, белой рубашке, узком черном галстуке и с прической Дебби Рейнолдс. [60]От всего этого меня слегка мутило. Проходя в комнату для джентльменов, я постарался не смотреть слишком пристально на девочек в очереди на припудривание носика.