Валентина Андреева - Сундук с тремя неизвестными

– Иди вниз, Курбатова. Иди, пока не помог. Садись в машину и жди, – вздохнул Анатолий Сергеевич. – А вы, дамы, сдайте мне ключи от квартиры Серовой, она будет опечатана. До понедельника – свободны.

– То есть как до понедельника? – слабо возмутилась я.

– Первый раз вижу человека, желающего сразу под арест. – Анатолий Сергеевич еще раз вздохнул и почесал левую бровь. – В понедельник к одиннадцати часам явитесь в районную прокуратуру к следователю Курбатову.

– А Александра Витальевича не будет? – ошеломленная однофамильством следователя и «подсадной утки», поинтересовалась Наташка.

– Александр Витальевич будет. В лице и теле следователя Курбатова. И если вас не затруднит, собирайтесь побыстрее. Валерий, вызов на Большую Академическую. Женщина насильника в лифте покалечила.

Мы разом засуетились. С разрешения оперативников я прихватила с собой стойкий горшок с фикусом, в должной мере оценив упорное стремление цветка к выживанию. И только в машине обнаружила, что оставила в Светкиной квартире свои грязные шмотки.

– Не могу сказать, что в полном смысле «вылезла сухой из воды», тем не менее хорошо уже то, что до понедельника мы совершенно свободны.

– Пожалуй, я поторопилась с высказыванием о том, что голубой цвет совершенно тебе не идет, – не слушая меня, задумчиво проронила Наташка, выруливая на Большую Черемушкинскую. Сплошной гигантизм: Большая Черемушкинская, Большая Академическая…

Квартира уныло напомнила об одиночестве. Не помогло даже то, что я украсила ее Светкиным фикусом. Зря всю дорогу оттачивала мастерство ведения диалога с собственным мужем – он говорит, я не слушаю, но молчу. До поры до времени. Когда Димка вдохновенно читает нотации, лучше не возражать. Прав – не прав, не важно. Устанет – отстанет. Надо дождаться заветных слов: «Ну что ты молчишь? Считаешь, я не прав?» И тут главное – не торопиться высказывать свое мнение. В принципе в душе можно ляпнуть что угодно, послать его в конце концов на три заветные буквы, освоенные сегодня Наташкой. Но вслух – ни-ни! Допускается тяжело вздохнуть и, облокотившись на то, что поудобнее (в крайнем случае, сойдут и собственные колени), окунуть верхнюю половину физиономии в ладони. Этот момент краткосрочной передышки можно провести с пользой – в каких-нибудь приятных раздумьях. Через минуту муж сам докажет, что в размолвке большей частью виноват он один. И упаси бог с этим согласиться, но и возражать надо достаточно слабо, так, чтобы поуговаривал…

По большому счету, я за весь день успела по Димке соскучиться. Дети укатили в речной круиз, бабуля на даче с семьей своей подруги. Вынужденным переселенцам временно негде было жить. Так получилось. «Широка страна моя родная», но каждому из нас хочется иметь всего-навсего микроскопическую единичку большой родины – свой дом. За последнее время не всем это удается, независимо от национальности. Такая ситуация кого хочешь загонит в угол – вот оттуда-то как раз и начинаешь более внимательно приглядываться к тем, кто в данный момент рядом. Лично я сразу вспомнила и выкопала в любимом те самые признаки, которые в свое время заставили назвать его единственным. Ах, если бы не его занудство!.. Воспоминания о сегодняшнем приступе ревности вообще вынудило меня спешно закопать все выкопанное назад. Хотя, если разобраться, на всем белом свете не существует человека, который годился бы моему мужу даже в подметки. Скорее бы уж вернулся, чтобы поразить его этими самыми словами с порога и прямолинейно – в лоб. А дальше будет видно…

Однако время шло, а Димка не возвращался. Вылезая из душа, я с надеждой прислушалась, но кроме меня самой признаков жизни в квартире никто не подавал. Я откровенно расстроилась, затем рассердилась и в конце концов испугалась. Со страха, где я только не пристраивала немного покалеченного мужа – на «капитально покалеченного» моего воображения, ограниченного состоянием собственного здоровья, не хватало, начинались дикая тахикардия и головокружение. Димкин мобильник не отзывался. Я прислушивалась к любому шороху в коридоре, несколько раз выскакивала к лифту – бесполезно. Наконец, дойдя до предела своих возможностей, дрожащей рукой набрала Натальин номер и, невзирая на ее «Ты что, по десятому каналу фильм не смотришь?», еле простонала:

– У меня Димка пропал.

– Надо же! Тебе сегодня вообще целый день везет, – ревниво заметила подруга. – Сейчас кино кончится, зайду. Со своими ключами. Вместе порадуемся. Пока у меня Борис задерживается. Три раза звонил, но связь такая дурацкая, что я разобрала только «еду».

С точки зрения везения я вопрос Димкиного отсутствия дома не рассматривала. Был еще один – крайний вариант: позвонить в больницу и уточнить, в котором часу Ефимов Дмитрий Николаевич покинул рабочее место. Но уж очень не хотелось выглядеть ревнивой идиоткой, которая не знает, где шляется ее дорогой супруг во время, которое считается общесемейным. И уж тем более не хотелось слушать жуткие предположения коллег о том, что с ним могло произойти.

С флакончиком корвалола я прошлепала босиком на кухню, намереваясь отмерить себе ударную дозу для успокоения, и… остолбенела! На середине кухонного стола лежала записка, прижатая для надежности шариковой ручкой. Как же я ее не заметила раньше? Раз десять бегала к окну, карауля момент возвращения загулявшего мужа. Специфически неразборчивым почерком медика Димка извещал меня о том, что в ближайшие дни я могу от него отдохнуть. И все! Никаких тебе «целую» или «Заинька»… Да пожалуйста! Выполню наказ любимого по полной программе! «Ближайшие дни» подразумевают намерение обязательного возврата под крышу дома своего. Знать бы только, куда он подался.

Я повертела прощальное письмо мужа и так, и эдак, окончательно разозлилась, открыла корвалол и побрызгала листок лекарством, выразив надежду, что к концу испытательного срока Димка наверняка успокоится. Так долго его «разум возмущенный» кипеть не может – весь выкипит. Вот тогда и выскажу ему свое, наболевшее.

Звонок телефона заставил оторваться от подготовки тезисов к пламенной приветственной речи, которой надеялась встретить мужа. Успела продумать только начало. Прежде всего следовало поблагодарить за «подарок» – «ближайшие дни», позволяюшие мне в полной мере оценить пьянящее чувство свободы. Неплохо бы заявить ему, что в этот промежуток времени я стала полностью самостоятельным человеком и научилась жить одна. Мне это понравилось!!!

Схватив трубку телефона я рассерженно рявкнула «Да!!!». На другом конце провода возникла небольшая заминка, и я невольно обругала себя за резкость.

– Ирина, ты?

В первый раз удалось уловить в голосе друга семьи и по совместительству помощника прокурора Листратова Виктора Васильевича неуверенность. После моих старательных уверений в том, что это именно я, он несказанно обрадовался: