Наталья Александрова - Свидетели живут недолго

– А потом он сюда пришел днем, когда никого не было, я его сдуру впустила, он уселся на кухне и давай мне на жизнь жаловаться. Что не везет ему никак, была у него вторая жена и ребенок там маленький еще, но ушла жена к своим родителям, не выдержала его пьянок. А он сам весь больной, но вот увидел Ларису, вспомнил, какие они были молодые да счастливые, и понял, что дороже Ларисы у него никого никогда не было. И что по сыну он скучает и все такое прочее. Я не то чтобы разжалобилась, но неохота с ним было ругаться, я и говорю ему похорошему, что ты, мол, эти надежды оставь, ничего у вас с Ларисой не получится, у нее человек есть приличный, давно она с ним, подробностей, конечно, никаких не рассказывала, а с сыном, говорю, мы видеться тебе запретить не можем, да только что ты ему сказать можешь и чему научить?

В общем, еле-еле его выпроводила, пока Сережка из школы не пришел. А Лариса как-то потом приходит с работы расстроенная, говорит, подкараулил он ее и полез отношения выяснять, сам выпивши, и ей так стыдно стало. Хорошо, что Аркадий Ильич не видел. Дальше – больше. Стал он ее прямо преследовать, проходу не давал. Она резко с ним говорила, тогда он злиться стал, угрожал даже, что хахаля ее найдет, это он так говорил. Выследил ее как-то вечером, она тут в соседнем кооперативном доме бухгалтером подрабатывала, и скандал там устроил. Она хотела в милицию на него заявить, но шуму побоялась, очень переживала, что Сущенко узнает, стыдно ей было.

– А фотографии у вас нет мужа этого бывшего?

– Да у меня старые фотографии, еще их свадебные.

Анна Александровна принесла альбом, где были изображены Лариса и какой-то парень. Парень был высокий, довольно симпатичный, руки крупные, а размер ноги вполне мог быть сорок четвертый.

– Так, а где он живет, вы знаете?

– Ну, я точно не знаю, где-то у Смольного, на Суворовском, что ли... Нет, не помню.

– Ну а как зовут-то его, вы помните?

– Черников, Лариса фамилию не меняла из-за Сережки, Черников Борис Леонидович, а год рождения, как у Ларисы, шестидесятый.

Вячеслав бросился к телефону, набрал номер своего отделения.

– Людочка, быстро мне справочку, Черников Борис Леонидович, 1960 года рождения, жду, так, Суворовский, дом 33, квартира 13? Спасибо, теперь дай мне Костина срочно.

Костин был непосредственным начальником капитана Беленького.

– Алексей Иваныч, машину срочно, бывший муж Черниковой у меня подозреваемый номер один.

– Ладно, высылаю группу, а тебя через полчаса подхватим на площади Восстания, доберешься?

– Доберусь.

Анна Александровна, слушая его разговор, с сомнением качала головой.

– Думаете, он это? Да он хилый, трясется весь, где ему.

– Разберемся! – уже на бегу крикнул Вячеслав.

С фасада дом 33 по Суворовскому выглядел довольно прилично, в скудном свете уличных фонарей были незаметны подтеки, трещины в штукатурке и обвалившаяся лепнина. Так, нормальный дом, четыре этажа. Местный участковый запаздывал. Сначала решили, что квартира 13 должна быть со двора. Вошли во двор-колодец, долго искали там – нет квартиры 13. Спросили мужика с собакой, он не знал, наконец из окна первого этажа их окликнула какая-то тетка и, узнав, что они ищут, подробно объяснила, что в квартиры 13, 24, 27 и 8 вход из парадной с подворотни, что дом этот старый и квартиры почти все поделенные, поэтому входы с разных сторон и номера не совпадают. В абсолютно темной, загаженной подворотне рядом с переполненными мусорными баками милиционеры обнаружили дверь. Тут подоспел участковый, поднялись на третий этаж, позвонили. Послышались шаги, кто-то чертыхнулся, дверь открылась на цепочку.

– Кто здесь?

– Свои, свои. Милиция родная, открывай, дядя.

– А у нас все в порядке.

– Черников Борис Леонидович здесь проживает?

– Так вы к Борьке? Да он спит, весь в ступоре.

Участковый вышел вперед:

– Давай, Степаныч, открывай, людей не задерживай, они по делу.

– Да они всегда по делу, милиция в гости не ходит.

Пока они стояли на площадке и препирались с недоверчивым Степанычем, Вячеслав заметил клопа, который вылез из-за продранной обивки на двери и пополз по своим делам.

– Что же у них в квартире-то творится, если даже клопы из дому бегут? – спросил он с удивлением, на что участковый многообещающе хмыкнул.

Степаныч открыл дверь, и они вошли в стенной шкаф, потому что прихожей назвать это при всем желании было нельзя.

– Тут ступеньки, – предупредил Степаныч, но участковый уже споткнулся.

Поднявшись на четыре ступеньки вверх, они попали прямо в кухню. Обычная коммунальная кухня, шесть столов по стенам, затесавшийся среди них чейто робкий холодильник, закопченные стены, а на потолок лучше вообще не смотреть.

– К Борьке в самый конец! – Степаныч скрылся в дебрях квартиры.

Из кухни по коридору в полутьме, где что-то шуршало по углам, прошли до последней двери. Воняло так, что даже видавшие виды милиционеры зажимали носы. Дверь оказалась запертой, на стук никто не отзывался.

– Ай, да пошли они все! Ломай дверь на фиг! – распорядился потерявший терпение Костин.

Комната против ожидания оказалась довольно просторной, даже какая-то мало-мальски приличная мебель стояла, но перегаром несло жутко. Вячеслав поднял глаза и вдруг заметил на темном потолке какие-то узоры, которые оказались цветами, а вон и ангелочки летают, а в правом углу отчетливо просматривались две пухлые женские ноги нежно-розового цвета.

– Что смотришь? – усмехнулся участковый. – Это у них плафон на потолке, все расписано было, еще до революции. Здесь раньше зала была большая, которую на несколько частей поделили. Там тетка голая на потолке. Борьке ноги достались, а все остальное у соседей в другой квартире.

– Так это они что, с самой революции потолок не белили?

– А чего ж такую красоту замазывать? Тут раньше Борькина мать жила, комнату аккуратно содержала, а потом все ему оставила и к дочери переехала.

Милиционеры осмотрели комнату. На диване что-то спало. Участковый потряс это, оно оказалось лохматым мужиком неопределенного возраста. На все тычки и пинки Борька никак не реагировал, только рычал, как детский плюшевый медведь.

– Ничего у вас не выйдет, теперь он так до завтрашнего вечера будет, – сказал появившийся в дверях Степаныч.

– Часто он так?

– Да примерно сутки через трое. Сегодня с полдня напился, завтра к вечеру встанет, пойдет искать, где бы похмелиться, потом два дня нормальный, работает, а потом опять все по новой.

– А где работает?

– А на рынке где-то при ларьках, чистит там, грузит.

Костин что-то подсчитал.

– А в понедельник, значит, у него не запойный день был?

– Выходит, нет. А где он в понедельник был, меня не спрашивайте, но ходил куда-то – это точно, дома его не было.