Дарья Симонова - Пятнадцатый камень

— Буров, пойми, раз туда попал — уйти трудно. Покатило, пошли деньжата, аля-улю! Ты погряз, как я это называю, в экскрементах золотого тельца. Домой раньше одиннадцати ни ногой. Как-то раз выдалось денька два, сходила в гости к девкам, с которыми мы еще в старые временя швейный кооператив открывали. Они сейчас выросли, у них мама не балуйся — свадебный салон! Ой, как я обожала свадебные наряды шить, — видно, потому что самой не судьба была к алтарю прошелестеть, — и мои руки, представляешь, все помнят! Я говорю: давайте помогу! Там в одном месте филигранная работа нужна. Если бы они меня не знали, как облупленную, так прогнали бы поганой метлой, платье дорогое — а вдруг испорчу! Но это же я! Ой, Климка, пальчики-то по ремеслу скучают…

Боковым зрением Клим пытался наблюдать за "порученной ему" Лизхен, болтавшей с Квасницким, но внимание неминуемо соскальзывало на бывшую пассию. Более всех собравшихся Иду привлекал кот. Он соизволил снизойти со своей "патрульной вышки" и исследовал местность в первом приближении. Привлечь кошачье внимание доселе хотели многие, но Дольская оказалась самой упорной, и Мураками осторожно принял ее ласки. Потом с внезапной уверенностью вскочил к ней на колени. "А теперь она будет кормить его из своей тарелки", — брезгливо подумал Клим. Ида как-то ему призналась, что кошачьи — единственное семейство, представители которого ее никогда не раздражают. Конечно, это еще не повод делиться деликатесом… Впрочем, Бурова это не касается, а хозяева не протестуют.

— Как его зовут, — отрешенно спросила Дольская сразу у всех.

— Мураками, Идочка, — немедленно отозвался услужливый Гогель. — Модный кот, но писатель-то, согласись, весьма средний.

— Не знаю, я модных не читаю, — мелодично отозвалась любительница кошачьих. — Можно его переименовать в Мисиму. Но тогда бедняге придется делать харакири.

Но не все котам масленица — и модным писателям, и пока еще безвестным, к коим Клим причислял и себя. Не успел он как следует расслабиться, как его вновь отвлек Силя.

— Пойдем, потолкуем.

И Клим не успел моргнуть, как оказался в бильярдной, испытав пароксизм зависти к гаринскому благоустройству. Все-таки, если собрать в один пестрый пучок все его противоречивые желания от навязчивых до мимолетных, то оттенок бильярдного сукна едва ли не выбился бы в тройку лидеров цветовой гаммы. Словом, ежели старый приятель будет время от времени впускать его в эту волшебную комнату и оставлять ему на ночь матрасик на полу, то большего никто на этой земле для Бурова К.В. сделать не в силах. Не сказать, чтобы Клим был помешан на бильярде, он мог годами к нему не притрагиваться, но воздействие этого созерцательного занятия на его мыслительный процесс оставалось магически неизменным. Ничто так не помогало Климу в решении житейских головоломок, как погонять шары на сон грядущий.

Выслушав климовы расплывчатые умозаключения насчет Лизы Чегановой, Сильвестр остался разочарованным:

— Эти абстракции я б тебе и сам на уши навешал. Я думал, ты мне по физиономии определишь преступные наклонности. Помнишь, ты все приводил в пример какого-то перца, который вывел теорию… в общем, как по внешности определить мошенника или убийцу.

— Этого перца, как ты выразился, звали Чезаре Ломброзо. Но Господь с тобой, я полагаю, здесь не тот случай! — Клим не удержался от усмешки. — А что случилось-то, скажи толком!

— Понимаешь, у меня произошла утечка одной информации. Очень серьезной. Вдаваться в детали пока не буду, меньше знаешь — крепче спишь. Все это паршиво! Не то, чтобы я подозреваю одну Лизу. Она просто могла это сделать физически. Просто подойти и взять диск с этой инфой. Из вредности… знаешь, как делают стервы: что не съем, то понадкусываю!

Клим испытал облегчение, тут же перешедшее в еле ощутимое недоверие к совпадениям. "Интересно девки пляшут! Никогда не угадаешь…" И тут же, поддаваясь беспокойному настрою Сильвестра спросил:

— Она была в курсе, что на этом диске?

— Нет, разумеется!

Силя потер переносицу и патетически уставился куда-то в пол, словно представляя, что могло бы случиться, если бы Лизхен «разбиралась» в роковой пропаже.

Клим продолжил осторожные расспросы:

— Она у тебя работает?

— Работала. Ее притащил Гогель… то се, поныл, типа возьми девчонку. Я взял ее на пробу. На крупье учиться. У нее не вышло. Там мозги нужны математические. Короче, считать быстро. Работа ну не то, чтобы адская, но напряженная. Сообразительность требуется, внимание, быстрая реакция… в общем, не для всех. Она сама поняла, что не справляется…

— Тогда почему она на твоем дне рождения? Вы остались друзьями? — не без яда с голосе поинтересовался Буров.

— Ну… Собакин ее привел, что мне ее, за дверь выставлять? К тому же я совершенно не уверен, что это ее рук дело… — минорно отозвался Силя, почесывая кием шею и обдумывая, очевидно, свою вчерашнюю бильярдную комбинацию.

— Это не ее рук дело. Просто ты с ней спал, а она мечтала сопровождать тебя в заграничные командировки, но ваши устремления слегка разошлись. И теперь тебе кажется, что в отместку девушка решила тебя подставить или шантажировать. Я правильно излагаю?

— Вот ты и сам все понял…

Силя отложил игру и плюхнулся в кресло с видом нашкодившего пса благородных кровей, в котором конфузливость безуспешно борется с самодовольством. На несколько минут воцарилось молчание, потом он разразился неловкой оправдательной речью:

— Видишь ли, она не то чтобы хотела сопровождать меня куда бы то ни было, но…в общем претендовала на большее. Не могу даже теперь сказать, в чем это конкретно выражалось. Звонила, например… не люблю я этих соплей! Мы взрослые люди, у меня семья, что вообще за претензии! Мы переспали-то всего два раза! Кстати, почему ты уверен, что она не виновата?

— Потому что! — Клим не собирался обнародовать свой ход мыслей. Во всяком случае, сейчас.

Силя вздохнул, потушил окурок и вальяжной походкой вернулся в гостиную. Лицо его немедленно изобразило усталую беззаботность стареющего плейбоя. Что-что, а быстрое перевоплощение — по-прежнему его конек.

Тем временем вечеринка уже вошла в стадию вседозволенного хаоса, когда для основного контингента реальность уже значительно преобразилась, а "крепкие орешки" могут спокойно раскуривать сигару при дамах. Впрочем, на такие вольности сейчас никто бы не насмелился: Марго громко страдала от духоты, требовала раскрыть окно и смотрела на нарастающий размах вечеринки глазами голодной левретки. Нонна, улизнувшая от Маргариты, напротив, раскраснелась от хмельных паров и гоготала от утонченных анекдотов Квасницкого. Элечка же пылко уговаривала Тимура собраться и всем махнуть в казино. Потому что она, имея такое окружение, так ни разу и не поддалась порочной игорной страсти, и это возмутительное упущение нужно немедленно исправить…