Сергей Нуриев - Идолов не кантовать

— Незаконное занятие каратэ, — подсказал Бруевич, — до двух лет.

— Да ну! Чтоб за такое сажали!

— А отчего бы и нет? Раз есть статья — значит, кому-то надо по ней сидеть.

— Так ты, значит, каратист? — спросил Мамай, не скрывая сарказма.

— Конечно ж, каратист, — подумав, рассудил бомж, — зазря ж не посадят. Но теперь я с этим делом завязал. А вообще-то я бомж. А ты тут проездом или по делу?

— Проездом по делу, — сказал Потап, потеряв интерес к беседе. — Родственника одного ищу. Спать давай.

Спрятав лицо в воротник, будущий президент вскоре уснул. Старик еще долго ворочался в углу, тайком курил и размышлял о прописке и связанных с ней приятных последствиях.

Свистнув, восьмичасовая электричка унеслась в сторону областного центра. Мамай открыл глаза, потянулся и, переступив через спящего Бруевича, бодро направился к выходу. На перроне он обратил особое внимание на памятник Ленину, придирчиво осмотрел его со всех боков и, явно удовлетворенный, ринулся в город.

Дальнейший маршрут Потапа пролегал по главной улице — 42 года Октября. Миновав универмаг, управление смешторга и УТОС , он интенсивно завертел головой в поисках гостиницы.

Обычно подобным заведениям дают название либо самого райцентра, либо нарекают их "Родиной" . С одной стороны, такие вывески свидетельствуют о патриотизме местных властей, с другой — позволяют скрыть их политические склонности.

После недолгих блужданий пытливое око экскурсанта остановилось на двухэтажном доме с треснувшей трубой, на крыше которого громоздились четыре первые буквы слова "Родина" . Фанерные "н" и "а" , очевидно, реставрировались.

Мамай огляделся, вошел вовнутрь и на короткое время задержался в темном подъезде. Когда он появился в холле, в облике его произошли некоторые изменения. Студенческое пальто было распахнуто, и грудь Потапа приятно освежала довольно белая рубашка, украшенная галстуком-бабочкой. Правая рука облачилась в белую перчатку. Перчатка была размера на два меньше руки, и пальцы в ней неуклюже топырились, не имея никакой возможности сгибаться. На торчащем вверх мизинце красовался медный перстень с фальшивым брильянтом. На левой руке гостя не было ничего, и ее приходилось прятать в кармане.

Решительным шагом Потап Мамай надвигался на стойку администратора.

За стеклом сидела толстая девица в оглушительно красной кофте. Девица вязала.

— Минутку внимания, — деликатно обратился к ней посетитель. — Сударыня, в этом приюте имеются приличные апартаменты?

— Местов нет, — прозвучал вечный ответ.

— Мне не нужно "местов" , мне нужен люкс. Хотя бы трехкомнатный.

— Местов нет, — не поднимая головы, повторила девица.

— Ну хорошо, пусть будет из двух комнат.

— Местов нет.

— Ну, знаете ли! — возмутился Мамай. — Со мной такого даже в "Метрополе" не случалось!

За стеклом презрительно фыркнули. Мамай быстро соображал. По своему опыту он знал, что провинциалы — самый непредсказуемый народ. Находясь по социальному, географическому и прочим положениям где-то между городом и деревней, часть из них откровенно симпатизировала сельской романтике, другая часть категорически причисляла себя к цивилизации индустриальных центров. В критических ситуациях первых нужно разжалобить, вторых — подавлять значительностью. Обе категории одолеваются также измором.

— В конце концов, это дело принципа! — провозгласил Потап и направился к выходу. — Эй! — крикнул он на улицу — Эй, водитель! Поезжай! Багаж привезешь позже. Закажи ужин в ресторане и жди распоряжений! Пока все!

Отдав приказ, посетитель вернулся и сердито забарабанил пальцами по стойке, не давая администратору расслышать шум удаляющегося мотора.

Сцена произвела на девушку впечатление, и в ее глазах заиграло любопытство.

— Что это вы так смотрите и смотрите? — смягчилась она, глядя на невероятных размеров перстень. Вы что, гипнотизер, что ли?

— Что? — ужаснулся незнакомец. — Откуда вы знаете? Вас предупредили?

Спицы в руках вязальщицы замерли.

— Меня? Чего?

— Нет, это невыносимо! Даже в тишайший поселок нельзя проникнуть незаметно! Везде шум, пресса, телевидение и радио. Как мне это надоело! — пришелец горестно обхватил голову руками, но, опомнившись, одну спрятал. — Вы не поверите! Я одеваюсь как сирота, приезжаю инкогнито, вселяюсь в затрапезную гостиницу, но… Оказывается, что все всё знают, только делают вид, что ничего не знают. При этом даже разыгрывается спектакль, будто для меня не приготовили люкс.

— Но нас не…

— Можете так и передать, что я не намерен больше поселяться в заранее забронированные номера, где за мной будут подглядывать, подслушивать, записывать и совершенно не дадут помедитировать. Они думают, что если я магистр белой магии, то я не знаю черной…

Закусив губу, девица тужилась понять, с кем имеет дело: с обыкновенным проходимцем или с личностью мистической, от которой можно ожидать неизвестно чего.

Мамай в свою очередь давно осознал, что перед ним перезрелая дева, подозрительная и суеверная одновременно, любящая читать сентиментальные романы вприкуску с пряниками и гадать на картах.

Между тем раннее утро сменилось утром поздним и заведение "Роди" стало оживать. На верхнем этаже захлопали двери, в несколько голосов заговорили приемники. По лестнице спустился первый проснувшийся постоялец.

— Здравствуйте, Элеонора, — почтительно склонился он, с сочувствием покосившись на Потапа.

Когда постоялец скрылся, Потап мрачно изрек:

— Этот несчастный скончается.

— Что вы! — Элеонора приподняла свое тучное тело и испуганно посмотрела вслед обреченному.

— Безапеляционно, — подтвердил прорицатель. — Я это сразу понял, с первого взгляда. Есть такая наука — физиономистика. Так вот я и есть такой физиономист. Стоит мне осмотреть чью-либо физиономию — и я увижу все как на ладони. Хотите?

Элеонора смутилась. Она хотела. Ей не терпелось узнать, когда же наконец один ее знакомый мужчина исполнит свое обещание, кто это звонит ей на работу по ночам и страстно дышит в трубку, да мало ли чего хочется узнать одинокой девушке! Но правда страшила ее.

Слава богу, физиономист начал с прошлого.

— Вот я сейчас смотрю на вашу… на ваш… на ваше лицо, — заговорил он, — и сразу же вижу.

Девица напряглась. Грудь ее перестала вздыматься. Двойной подбородок задрожал. На усах выступила испарина.

— Вижу первая любовь у вас сложилась неудачно… Вторая… Ну-ка высуньте язык… о нет! Только кончик… Нy вот, сразу заметно, что со второй тоже было не все в порядке. Третья… Спрячьте, ради бога, ваш язык! Глаза вверх вниз в стороны… вместе… Ну, по глазам видно, что о третьей любви не могло быть и речи.