Лоуренс Блок - Вор во ржи

— Да, — кивнул я.

— Потом в магазине стали появляться другие люди, и каждого из них интересовали эти письма. Я тоже приходил, удивлялся и ломал голову над тем, что происходит. Вы согласились украсть письма, да? Ради Элис?

— Ради вас, — уточнил я. — То есть чтобы она вернула их вам.

— Это ее версия. И она сказала, что я вам заплачу?

— Она сказала, что ваши возможности ограничены.

— Это правда, и большую часть из них уже поглотил отель «Паддингтон». Тогда на что вы рассчитывали?

— Ни на что, — признался я.

— Ни на что? Вы пошли на это по доброте душевной?

— Видите ли, — сказал я, — я решил, что кое-чем вам обязан. Вы написали «Ничьего ребенка», а эта книга изменила мою жизнь… Послушайте, Генри, кажется, у меня возникла идея.

— Насчет писем? О том, как их вернуть?

— На этот счет у меня тоже есть парочка идей, но сейчас речь не об этом. Я подумал…

— Об убийстве Антеи Ландау? И о том, втором убийстве, которое произошло в вашей квартире?

— Тут я тоже кое-что придумал, но сейчас я о другом…

— О рубинах, о которых вы говорили? Я до сих пор не понимаю, при чем тут рубины.

— Я тоже не совсем понимаю, хотя и тут у меня есть парочка соображений. Но я не о том. Скорее о ваших переживаниях и о праве на достойное вознаграждение за свои труды. А самое главное — о ваших представлениях о том, что называется вторжением в частную жизнь.

— Вот оно что.

— Позвольте мне объяснить. А потом скажете, что вы об этом думаете…

— Не понимаю, — проговорил Рэй Киршман и почесал в затылке. — Те самые письма, за которыми гоняются все кому не лень и из-за которых даже убивают? Я что-то ничего в них такого не вижу. Он педик?

— Не думаю.

— Уверен? А какой нормальный человек будет писать письма на лиловой бумаге? Что это, если не бумага для педерастов? — Он взял в руки листок. — И обрати внимание, сколько раз он даже полстраницы не исписывает! И пишет кошмарно. Сплошные опечатки. Если коп подаст такой рапорт, ему живо шею намылят!

— Хорошо, — сказал я. — То есть ты не потрясен.

— Я потрясен тем, что кто-то готов выложить бешеные деньги за это барахло. Вот что меня больше всего потрясает. Но я буду потрясен еще больше, если тебе удастся разобраться с теми двумя убийствами и я смогу закрыть дело. Не представляю, как это у тебя получится.

— Может, и не получится.

— Может, и не получится, — кивнул Рэй, — но тебе не раз удавались такие фокусы. Взять хотя бы последний случай — прямо кролик из шляпы! Ты даешь мне номер телефона, я выясняю адрес, а потом появляешься ты со стопкой лиловых конвертов в руке. Наверное, ты просто позвонил в дверь и попросил, чтобы тебе их дали?

— Я сказал, что собираю пожертвования для общины. Когда люди слышат такую фразу, — они стараются помочь, чем могут.

— Тебе надо заняться распространением подписки на журналы. Но ты продолжаешь выкидывать трюки, поэтому я оправдываю тебя за недостаточностью улик, правильно это или нет. А когда все это закончится, — заявил он, похлопывая по стопке лиловых конвертов, — когда все закончится, мы с тобой поделим пирог — ровнехонько пополам.

— Как в аптеке.

— Как всегда. Так что в остальном я тоже полагаюсь на тебя, Берн. Если ты отыщешь убийцу — это шикарно. Если нет — значит, мы ограничимся деньгами. В общем, тоже неплохо.

— Вот, — сказала Кэролайн. — Готово. Что скажешь?

— По-моему, хорошо, — ответил я. — Даже не знаю, как тебя благодарить.

— Да, — сказала она. — Тебе придется поломать голову. Потому что хотя выглядит это почти забавно, все-таки полная чушь. «Эх, юный песик в чащобе дрожит — лисица из мафии съесть не шутя грозит». В чем смысл этого бреда? Разве что в нем использованы все буквы алфавита.

— По-моему, смысл именно в этом.

— Кроме того, это дискредитация собак, я никогда не слышала ни о чем подобном. Лисы обычно стараются держаться подальше от собак. Они не понимают шуток. Может, лучше наоборот?

— «Эх, юная лисица в чащобе дрожит — пес не шутя съесть грозит»?

— Кажется, один раз я так и напечатала. Там еще одно предложение было со всеми буквами алфавита — что-то насчет убрать в чемодан шесть фляжек виски, но эту тему я не хотела бы затрагивать. Как бы то ни было, Берн, надеюсь, ты счастлив.

— Удовлетворен, — сказал я. — Счастлив я буду, только когда все это закончится.

Разговор происходил на следующий день после моей задушевной беседы с пожилым глиняных дел мастером с серебристой бородкой. Я находился в своем магазинчике, хотя не продавал и не покупал книги. Я продолжал заниматься дрессировкой кота, бросая ему комки из лиловой бумаги. Не уверен, различают ли кошки цвета и имеют ли они для них значение. Бросался он на них с такой же жадностью, как прежде на белые.

Он как раз прыгнул в дальний правый угол, когда зазвонил телефон. Я поднял трубку, произнес: «Барнегат слушает», и знакомый голос в ответ сказал: «Берни».

— Привет, Элис. Как добралась до Шарлоттесвилля?

— Без приключений, — ответила она, и я ей поверил. — Берни, у меня тревожные новости.

— Да ну?

— Папка с письмами. Она оказалась неполной.

— Какое-то письмо пропало?

— Половина писем пропала, если я не ошибаюсь. Мне казалось, что у меня все письма, а на самом деле только половина.

— Та половина, которую ты изрезала и сожгла.

— Совершенно верно. Другая половина… О боже, какой кошмар.

— Представляю.

— Извини?

— Нет, ничего. Кстати, о письмах, — заметил я как ни в чем не бывало. — У меня не было возможности сказать тебе вчера, но…

— Что «но»?

— Ну, так получилось, что я нашел целую пачку писем. Напечатанных на лиловой бумаге.

— Ты их нашел?

— Угу. Знаешь, у меня в квартире вчера ночью случилась неприятность.

— Кажется, я уже читала об этом.

— В шарлоттесвилльской газете? Поразительно, как это могло их заинтересовать.

— Берни…

— Убили женщину, — продолжал я, скатывая шарик из лиловой бумаги. — Когда я об этом услышал, сперва я подумал, что это ты.

— Я?

— Но потом ты позвонила, и даже не представляешь, какое я испытал облегчение, услышав твой голос. Я и сейчас еще чувствую облегчение.

— Берни…

— И главное, так хорошо тебя слышно. Прекрасная связь. Можно подумать, что мы с тобой в одном городе.

— Берни, те письма, что ты нашел…

— Когда я вернулся домой…

— Ты нашел их у себя дома?

— Нет, если б они там были, копы бы их забрали — вместе с трупом женщины, ее сумочкой и всем остальным. Но кое-что они упустили — клочок бумаги с моим адресом, написанным женской рукой.

— Твой адрес.

— Угу. А под ним был еще один адрес квартиры на Восточной Семьдесят седьмой улице.

— Понимаю.

— А я — нет. Но я поехал туда и, короче говоря…