Жан-Кристиан Птифис - Железная маска: между историей и легендой

Все началось, видимо, в 1687 году на острове Святой Маргариты. С 14 по 25 апреля этого года четверо жителей Прованса, Луи де Томассен-Мазож, советник парламента города Экс, его жена Габриель де Сегиран, его свояченица мадам де Пьеррю и некий аббат де Мован, друг семьи, совершали увеселительное путешествие по морю из Прованса в Геную. 14 апреля они сели в легкую фелюгу в Сен-Тропезе. 18 апреля в пять часов вечера противные ветры вынудили их причалить к рейду города Канн. Желая извлечь из непредвиденного осложнения пользу, мсье де Мазож и аббат де Мован отправились осматривать Леренские острова, которые ранее собирались посетить на обратном пути. Сначала они направились к близлежащему острову Святой Маргариты, где и представились у входа в форт. Первый капитан форта Пьер де Бюсси, сеньор де Дампьер, принял их весьма любезно. Этот жизнерадостный человек пятидесяти лет с тех пор, как начал службу в Провансе, усвоил распространенный в тех местах порок, весьма опасный для военного: он стал слишком болтливым! Без лишних проволочек позволив им осмотреть строения цитадели, он сообщил попутно и самый необычный из секретов: со дня на день ожидается прибытие на остров некоего таинственного арестанта, которого никто не должен видеть. Специально для него оборудуют в башне камеру, непосредственно сообщающуюся с квартирой нового начальника крепости, мсье де Сен-Мара.

Аббат де Мован сочинил сообщение об этом путешествии, предназначенное для Анри де Сегирана, брата жены Луи де Томассен-Мазожа, и облеченное в форму писем. В одном из них рассказывается о коротком пребывании путешественников на Леренских островах 18 апреля 1687 года. Напомню, что несколькими неделями раньше Сен-Мар, которому предстояло занять должность начальника местной крепости, побывал на острове Святой Маргариты, чтобы отдать распоряжения о подготовке новых камер. 26 марта он отправился обратно в Эгзиль. Вот текст сообщения аббата де Мована:

«После обеда ветер не благоприятствовал продолжению нашего путешествия, что вынудило нас причалить к островам, которые мы собирались осмотреть лишь на обратном пути. На остров Святой Маргариты мы прибыли в пять часов, после чего мсье де Мазож и я отправились в крепость, чтобы получить пропуск на вход в башню Сен-Онора. Получив его от первого капитана (Бюсси-Дампьера. — Ж.-К. П. ), мы совершили экскурсию по острову… Повсюду были видны приготовления к строительству новых укреплений. Ждали прибытия мсье де Сен-Марка (так! — Ж.-К. П. ), который недавно покинул остров, чтобы лично доставить сюда неизвестного заключенного, которого везли с соблюдением чрезвычайных мер предосторожности и о котором было известно, что он, если не надоела ему его жизнь, не должен был называть своего имени, в противном случае он незамедлительно получил бы пистолетный выстрел в голову . Нам сказали, что ему готовят специальную камеру, непосредственно сообщающуюся с квартирой господина начальника крепости, который только и будет иметь возможность видеть его, лично носить ему пищу и практически в одиночку надзирать за ним .

…Я только что узнал от военного комиссара, прибывшего с Леренских островов, что три дня тому назад туда доставили государственного преступника, которого временно, до завершения сооружения для него специальной камеры, поместили в жилище одного фанфарона (шевалье де Тезю. — Ж.-К. П. ). Прежде чем закончить свое письмо, я мог бы рассказать вам о том, как везли этого человека и в каком виде он предстал в Грассе , однако пора отправляться в дальнейший путь». [288] Корреспонденция аббата де Мована хранится в отделе рукописей библиотеки города Ним (Miscellanées. № 212–217); L.-G. Pélissier . Op. cit.

Согласимся, что для простого путешественника, проездом побывавшего в королевской крепости, аббат осведомлен очень хорошо. Действительно, какое необычное зрелище представляло собой прибытие нового заключенного в сопровождении самого начальника крепости! И какой редкостный кортеж! Заключенного везли, точно царицу Савскую, в портшезе с наглухо зашторенными окнами, который сопровождали, удалившись на почтительное расстояние, солдаты. В Грассе, где сделали короткую остановку, Сен-Мар открыл дверцу портшеза, позволив заключенному выйти. Любопытные могли видеть, как из своей клетки вышло, зажатое с двух боков стражниками, некое подобие призрака с железной маской на лице… Это происшествие и породило знаменитую легенду, которая на протяжении трех веков будет поражать воображение людей.

Бюсси-Дампьер был излишне разговорчив, военный комиссар в Каннах тоже, однако по-настоящему положил начало всем этим разговорам сам Сен-Мар, еще во время своей первой инспекторской поездки на остров Святой Маргариты в феврале-марте 1687 года. Неожиданно получив освобождение от своего изгнания в Эгзиле, от своих огорчений и разочарований, обрадованный перспективой закончить свою карьеру в Провансе, он вновь принялся рассказывать уже упоминавшиеся «небылицы», но уже в более развернутом виде, придав легенде те структурообразующие элементы, которые впредь всегда оставались неизменными. Этот заключенный, доверительно сообщал он своим собеседникам, такой важный, что приходится устраивать для него специальную камеру. Если же этот несчастный откроет свое имя, то «есть приказ тут же прикончить его пистолетным выстрелом в голову». Чего только не говорят! Каждый день он якобы должен лично носить ему еду и быть «практически единственным его слугой». Несомненно, со слов самого Сен-Мара спустя одиннадцать лет Дю Жюнка рассказывал о заключенном, имя которого не произносится и которого кормит лично господин начальник крепости.

Сен-Мар постарался сделать все, чтобы окружающие подумали, будто он, бывший тюремщик опального королевского министра и графа де Лозена, держит в заключении очень важного и высокопоставленного человека. Для этого он весьма умело устроил легкую путаницу с полученными приказами. Так, он несколько переиначил предписания, содержащиеся в письме Лувуа от 19 июля 1669 года: там не было ни слова о необходимости убивать заключенного, а говорилось лишь о том, чтобы «пригрозить ему смертью, если он будет говорить о чем-либо ином, кроме своих потребностей» — это не одно и то же. И действительно, ни Данже, ни Ла Ривьер не были обречены на смерть в 1680 году, когда обнаружили потайной ход и возникло подозрение, что слуги болтали с Лозеном. По крайней мере в первое время, когда Сен-Мар еще хорошо чувствовал себя, Лувуа обязал его лично приносить пищу заключенному, и тюремщик в известном смысле сделался слугой слуги, однако умудрился и эту унизительную обязанность превратить в средство повышения своего реноме. Он настойчиво внедрял в сознание окружающих мысль, что если дают подобного рода распоряжения такому знатному господину, как он, то, значит, заключенный является исключительно важной особой! Чем больше говорили об этой загадке, тем больше, чувствовал Сен-Мар, возрастал его престиж и тем полнее удовлетворял он свое суетное честолюбие!