Грегори МакДональд - Карнавал Флетча

Высокий, стройный, голый мужчина стоял в саду. Дождь струился по его телу, широко расставленные ноги утопали в грязи. Он запрокинул голову, поднял руки, словно хотел дотянуться до неба.

Флетч подошел к Тонинью.

— Молитва, — тот опустил руки, наклонил голову. Плечи его поникли.

Потом Тонинью оглядел кусты, прячущиеся в пелене дождя горы.

— Не волнуйся, — Флетч не мог сказать наверняка, от чего мокры щеки Тонинью, дождя или слез. — Умирая в совокуплении, ты возвращаешься к жизни, и очень быстро.

— Тонинью, что же нам делать? — приглушенно спросил Титу.

Тонинью потряс головой, словно приходя в себя после сильного удара.

— Норивал, тем не менее, умер, — пробормотал он.

Когда Флетч и чечеточники вышли из комнаты, дона Журема, девочка-подросток и еще одна женщина омыли Норивала, застелили кровать чистой простыней и положили его на нее.

Теперь Норивал лежал на спине, чистый, голый, с закрытыми глазами. В его руки, сложенные на животе, кто-то из женщин вложил несколько цветков. Одна свеча горела в изголовье, вторая — в ногах. Чечеточники и Флетч сидели на простых деревянных стульях. Дона Журема принесла им полную бутылку виски и удалилась, притворив за собой дверь.

Они просидели два или три часа. Толстые свечи уменьшились на несколько сантиметров.

На бутылке не было мерной ленточки. Каждый следующий глоток мог оказаться последним. Флетч уже три или четыре раза прикладывался к бутылке.

— Мы должны что-то сделать, — внес предложение Титу.

— Мы должны увезти его отсюда, — Тонинью глотнул из бутылки, посмотрел, что виски осталось на донышке, и передал бутылку Титу.

— Мы должны устроить для Норивала другую смерть, — продолжил свою мысль Тонинью.

— Сжечь прошлое, — согласился Флетч. — Это в духе нации.

— Однако, — Тонинью подмигнул, — люди узнают.

— Да, — Титу передал бутылку Флетчу через Норивала. — Люди узнают, как умер Норивал.

— Но не его мать, — подчеркнул Тонинью.

— Не его мать, — повторил Титу. — И не его сестры.

Какое-то время они молчали. Флетч держала бутылку в руке.

Мерцали свечи, Норивал не дышал.

Сквозь открытое окно доносился шум дождя.

— Мы должны что-то сделать, — снова прервал молчание Титу.

— Очень важно избежать вскрытия тела, — изрек Тонинью. Язык у него начал заплетаться.

— Да! — признал Титу мудрость своего друга.

— Потому что в животе у него пиво и таблетки.

— Достойная смерть, — бормотал Орланду, не раскрывая глаз, уткнувшись подбородком в грудь. — Одна на десять миллионов. Наш добрый Норивал.

Еще не стемнело, но из-за низких облаков в комнате царил полумрак, нарушаемый лишь двумя яркими язычками свеч.

— Его яхта, — вставил Тонинью.

— Да, — Орланду печально покачал головой. — Его яхта. Кому теперь понадобится его яхта?

— Именно, — согласился Тонинью.

— Что именно? — не понял Титу.

Флетч глотнул виски и передал бутылку через Норивала Орланду.

— Все ясно, — продолжил Тонинью. — Норивал умер на своей яхте.

— Я думаю, у Норивала нет претензий к тому, как он умер, — возразил Орланду.

— Но мы можем сказать, что он умер на яхте, Орланду, — резонно заметил Титу.

— За бортом яхты, — поправил его Тонинью. — Он умер за бортом яхты. Утонул. Тогда не будет никакого вскрытия.

— Да, — Титу поник головой. — Бедный Норивал утонул. Хоть этим порадуем его мать.

— Вы все — психи, — высказал свое мнение Флетч.

— Но, Тонинью, как мы переправим Норивала на его яхту? — спросил Титу. — Она у причала. Там ворота. Охранники. Ворота всегда охраняются.

В молчании они обдумывали, как преодолеть ворота и охранников, отделявших их от яхты Норивала.

Тонинью взял бутылку из руки Орланду и допил виски.

— Мы его проведем.

Он положил пустую бутылку на кровать, так, что Норивал мог бы дотянуться до нее.

Титу сказал что-то по-португальски.

— Мимо охранников он пройдет на своих ногах.

— Это ночь, когда ходят и мертвые, — возвестил Орланду.

— Метелище, — глаза Тонинью широко раскрылись. Язык перестал заплетаться. — У Журемы должны быть метлы. Титу, найди веревку и сплети упряжь для Норивала. Вокруг груди и под руки. Орланду, возьми щетки у доны Журемы и обрежь их в нужный размер. Ты понимаешь? От его подмышек до талии, чтобы мы, взявшись за них, могли удерживать Норивала в вертикальном положении. И еще нам нужна толстая нитка для его ног, — Орланду и Титу пристально смотрели на Тонинью, пытаясь понять, что тот задумал. А Тонинью вскочил со стула. — В ящичке приборного щитка есть справочник с таблицами приливов. Я смогу рассчитать, где надо бросить Норивала в воду, чтобы утром его вынесло на берег.

— Его бумажник тоже в машине, Тонинью, — добавил Титу. — В том же ящичке приборного щитка. Бумажник должен быть с Норивалом, чтобы утром его сразу опознали.

— Иначе те, кто найдут его, не поставят в известность полицию, — кивнул Орланду.

— А о Пасаринью заявят сразу! — воскликнул Титу. — О Норивале Пасаринью.

— И ты нам поможешь, Флетч. Принеси одежду Норивала. Главное, не забудь рубашку.

— Вы все психи, — покачал головой Флетч. — А если нас поймают с трупом?

Стоя над Норивалом, Титу потер руки.

— Не волнуйся, Норивал. Мы позаботимся, чтобы ты умер достойно.

— Не гони, Тонинью, — напомнил Титу. — Авария нам сегодня ни к чему.

Хотя ехали они с небольшой скоростью, Тонинью не мог удержать четырехдверный «галакси» на правой половине мокрой, извилистой горной дороги и они то и дело пересекали разделительную полосу. Уже совсем стемнело. Они едва разминулись с ползущим в гору «фольксвагеном». Его водитель сердито нажал на клаксон.

— Не хватает только, чтобы нас остановила полиция, — пробурчал Орланду.

— Веди машину так, словно это катафалк, — посоветовал Титу.

— Это и есть катафалк, — Тонинью слишком круто вывернул руль.

У доны Журемы Орланду отпилил от двух метел палки нужного размера. Титу перевязал грудь Норивала веревочной упряжью. Тонинью внимательно просмотрел таблицы приливов и определил место встречи Норивала с водами Южного Атлантического океана. Вместе они укрепили палки в упряжи, а затем одели Норивала.

Когда чечеточники выносили его, дона Журема подошла к Флетчу.

— Приезжайте во вторник. Я приготовлю вам труп.

— Заказ отменен, — ответил Флетч. — Труп у нас уже есть.

Тонинью хмыкнул.

— Это совсем не тот труп.