Дарья Донцова - Мыльная сказка Шахерезады

Эмма Генриховна чуть склонила голову.

- Браво. Вы все же владеете кое-какими знаниями по предмету.

- Понимаете, я очень одинока, - вздохнула я, - нечем заняться в свободное время, забиваю жизнь работой-работой-работой. Мне очень тяжело, но это же не фобия! И не мания! Я просто не умею отдыхать.

- Трудоголизм - одна из серьезнейших проблем, - с умным видом заявила Эмма Генриховна. - Вам повезло, Егор Владимирович сейчас набирает новую группу. Вполне возможно, что он напишет роль и для вас.

- Напишет? - повторила я. - Сам?

Хозяйка выпрямилась.

- Ну да, в зависимости от вашей проблемы. Егор очень талантлив, он такие пьесы создает! Лучше многих драматургов.

Я робко подняла руку:

- Можно спросить?

- Ну конечно, душенька, - милостиво разрешила хозяйка кабинета, - если моих скудных знаний хватит, я отвечу.

- Предположим, я краду всякую мелочь и хочу избавиться от пагубной привычки. Егор Владимирович напишет роль, я ее сыграю и избавлюсь от этой наклонности?

- Именно так, - подтвердила Эмма Генриховна. - Но сначала вам придется пообщаться с остальными членами коллектива и предельно честно рассказать о себе все. Хотя я очень грубо объясняю.

- Страшно как-то, - поежилась я, - выкладывать посторонним людям собственные секреты не хочется. Вдруг они воспользуются моей откровенностью, начнут меня шантажировать.

- Таков метод, - пожала плечами дама. - Если вы реально мечтаете излечиться, согласитесь на любую терапию.

- Егор Владимирович дорого берет? - продолжала я пытать Эмму Генриховну.

Дама понизила голос:

- Вот на сей вопрос не отвечу, бухгалтерия не в моей компетенции. Лишь намекну: психотерапия не дешевое удовольствие. Извините за бестактность, но вы не похожи на человека с материальными проблемами.

- Я вполне прилично зарабатываю, - кивнула я, - и понимаю: сама судьба привела меня к вам, дает шанс изменить жизнь.

- Ничего не бывает случайным! - менторски провозгласила собеседница. - Во всем есть свой смысл. Например, вы споткнулись, упали, разорвали чулок, вынуждены были вернуться домой переодеться, кипели от злости, опоздали на работу. И очень хорошо!

Я решила подыграть Эмме Генриховне, которая за годы работы при Булгакове тоже стала считать себя душеведом.

- Ерунда! Не вижу ни малейшего повода для радости в дурацком происшествии.

Дама снисходительно улыбнулась.

- Потому что вы не способны увидеть ситуацию со всех сторон. Но вечером включите телевизор, а там в новостях расскажут о взрыве в метро. И тут вы сообразите: не упади вы утром, не вернись домой приводить себя в порядок, лежать бы вам сейчас в морге, потому что вы спешили как раз на тот поезд, в котором взорвалась бомба. Надо научиться видеть знаки судьбы. Сережа в музей не зря попал, некто рассчитал, что мальчик расскажет вам об экспозиции, вы приедете полюбоваться на библиотеку, узнаете о театротерапии, пройдете курс лечения и избавитесь от трудоголизма. Вот вам вся цепочка.

- Боюсь, - снова поежилась я.

- Право, смешно, - снисходительно улыбнулась Эмма. - Поверьте, это совсем не больно, ни уколов, ни операций Егор не делает, даже таблеток не выписывает.

Я потупилась.

- Меня пугает откровенность, на которую придется пойти. Предположим, я расскажу вслух о своих проблемах, а кто-нибудь начнет меня шантажировать. Наверное, Булгаков делает записи?

- Да, исключительно для себя, они недоступны другим людям, и я ни разу не слышала, чтобы у него возникли неприятности из-за несоблюдения врачебной тайны, - успокоила меня дама.

Дверь в комнатушку распахнулась, вошел стройный седой мужчина.

- Не следует швыряться камнями, если живешь в стеклянном доме, - не поздоровавшись, сказал он, - у каждого в группе своя проблема. Просто скучающих или празднолюбопытствующих у нас нет, я беру лишь тех, кто реально нуждается в помощи. Предположим, вы рассказываете, что убили мужа. А ваш сосед признается, что убил жену. Ну и кто кого будет шантажировать? Обоюдоострая ситуация получается.

На всякий случай я сказала:

- Я давно в разводе и не собираюсь ни с кем идти под венец.

Егор Владимирович улыбнулся.

- Ради примера я сгустил краски.

- Допустим, я мучаюсь совестью из-за совершенного мною тяжкого преступления, - медленно произнесла я, - а у другого члена группы булимия. Его болезнь ерунда по сравнению с моей бедой.

- Совершенно исключено, чтобы в группе произошло нечто подобное! - воскликнул Егор Владимирович. - Коллектив подбирается по принципу одинаковости проблем. Я заумно высказался?

- Нет, вполне понятно, - успокоила я психолога. - Тогда следующий вопрос!

Занимательную беседу прервал звонок в дверь, Эмма Генриховна подскочила.

- Экскурсия! Группа работников книжных магазинов из провинции.

Егор Владимирович встал и предложил мне:

- Хотите поговорить? Первая консультация бесплатная, многим хватает одной беседы, чтобы обрести равновесие.

- Нашу гостью зовут Даша, - прокудахтала Эмма, выходя в коридор. - Она преподаватель французского языка.

Булгаков придержал дверь рукой, мы с ним тоже очутились в коридоре, Егор сделал несколько шагов, распахнул другую дверь и сказал:

- К сожалению, мой французский далек от совершенства, практики не хватает. Устраивайтесь поудобнее, вон то кресло самое уютное. Так какой еще вопрос?

Я опустилась на сиденье и поняла, что оно слишком мягкое.

- Неужели есть люди, которые, убив кого-то, остались безнаказанными и пришли к вам, чтобы избавиться от мук совести? И неужели участие в «Гамлете» может им помочь?

Булгаков рассмеялся.

- Каюсь, грешен, я занимаюсь плагиатом. Беру, допустим, «Отелло» и переделываю на нужный лад. Ну согласитесь, маловероятно, что ко мне на прием явится чернокожий высокопоставленный военный, который задушил молодую жену, блондинку, оклеветанную другим мужчиной. Я с таким случаем пока не сталкивался. Значит, я сделаю Отелло европейцем, а Дездемона, возможно, будет его сестрой, а не супругой. И поймите, главное - не совершить преступление в реальности, а желать его совершить, планировать, вынашивать идею. Подавляющая масса моих подопечных - это те, кто готов преступить черту и мечтает, чтобы его остановили. Хотя бывают и спецгруппы. В них те, кто перешел Рубикон и оказался по ту сторону закона. Теперь о сохранении тайны. Я никогда ничего никому не сообщаю о своих клиентах.

- Рукописи не горят, - сказала я, - истории болезней тоже.

Егор Владимирович бросил быстрый взгляд на компьютер, стоявший на столе.

- Давайте договоримся. Я гарантирую вам сохранение тайны. Ни один мой пациент до сих пор не пожалел, что прошел через групповую терапию.

- Можно с кем-нибудь побеседовать? - заканючила я. - Ну, с теми, кто сюда постоянно ходит.