Юлия Чернова - Павильон Зеленого Солнца

Тетя заявила, что и она наделена чувством юмора и желает принять участие в розыске сокровищ. Удалилась в город. А вернулась в таком колье, что у дяди пропал не только смех, но и аппетит.

— Вот как надо обходиться с мужчинами, — сделала вывод Патриция, поднимаясь со ступеней и направляясь к очередному домику.

— Вспомни об этом, когда встретишься с Эндо.

Патриция нагнулась, проскользнула под низко опущенной кленовой веткой.

— Когда еще мы встретимся. Счастье, что хоть повидались. Я ведь даже не знала, жив ли он. Сама понимаешь, война… — И Патриция вздохнула.

Элен отнеслась к этому крайне неодобрительно. Считала, что вздыхать должен мужчина. А если он не испустил ни единого вздоха и вдобавок не соизволил лишиться сна и аппетита от любви, то тратить на такого время — себя не ценить. Элен собралась в подробностях изложить свою точку зрения, но Патриция внезапно закричала, возбужденно указывая пальцем:

— Вот он, ручей! Значит, это — Павильон Зеленого Солнца.

И замерла в благоговейном молчании, Элен тоже окинула взглядом постройку. Любоваться было нечем. Павильон просматривался насквозь и был схож с прочими развалинами. Темные деревянные столбы, изящные перила… Отличие, пожалуй, заключалось лишь в том, что ступени, ведшие на веранду, располагались не с одной стороны дома, а со всех четырех. Росший поблизости клен укрыл опавшей листвой часть веранды. Это и в самом деле было красиво, но совершенно не объясняло экстаза Патриции.

Элен выждала минуту-другую. Потом кашлянула. Потом переступила с ноги на ногу. Патриция не выходила из столбняка. Элен обошла вокруг и хлопнула в ладоши перед ее лицом.

— Перестань! Что ты, в самом деле, — разгневалась Патриция.

— Ну, наконец-то. Думала, тут осталось только бренное тело. Душа перенеслась в двенадцатый век.

— Между прочим, мы с тобой стоим в центре Лисьего города, — заметила Патриция. — Здесь кругом владения лисиц. Весь холм изрыт норами.

— Откуда, по представлениям тайанцев, берутся оборотни?

— Считается, что души несправедливо обиженных воплощаются в лисиц, а по ночам принимают человеческое обличье, чтобы наказывать злых и хитрых людей. Ведь даже самым пронырливым негодяям не равняться в плутовстве с лисицами.

— Смотри, — сказала Элен.

Патриция вскинула голову. На поваленном стволе сидела лисица. Да какая! Лисиц таких размеров ей никогда не приходилось видеть. Лисица сидела неподвижно, как изваяние, обернув длинный пушистый хвост вокруг лап. Только черный влажный нос непрерывно двигался, вынюхивая воздух. Цвета она была не желтовато-рыжего, а, скорее, апельсинно-алого. Солнечные лучи, льющиеся сквозь золотистую крону, озаряли ее до кончика хвоста. Блестел каждый волосок пышной шерсти.

Лисица беззастенчиво разглядывала незваных гостей черными блестящими глазами. Патриция пошевелилась, и лисица прыснула в траву. Мелькнул красноватый хвост — только ее и видели.

— Так и поверишь в переселение душ, — заметила Элен. — Сколько здесь отпечатков лисьих лап, — она посмотрела на влажную землю у ручья. — Действительно, лисье царство.

— Подумать только, к жилищу госпожи Ота приходят одни лисицы! — вновь расчувствовалась Патриция.

— Ты не права, — перебила Элен. — Здесь кто-то был, и совсем недавно.

Она указала на два сломанных папоротника и узкий след, оставшийся на влажной земле.

— А это не мы натоптали?

— Нет, не мы. И моя, и твоя нога значительно шире. Такой отпечаток могут оставить только тайанцы.

— Значит, кто-то из рыбаков…

— Помнится, ты уверяла, что они до самой зимы ходят босыми.

— Тоже верно.

Патриция хмыкнула и присела на корточки, стараясь получше рассмотреть след. Оживилась.

— Элен, а ведь это отпечаток нори — национальной тайанской обуви. Видишь эти выпуклости посередине? Такие следы ни с чем не спутаешь. Нори носили в Тайане все женщины, начиная с древнейших времен до конца прошлого века. До сих пор нори входят в национальный костюм и считаются непременной частью облачения на всех праздниках. Интересно, кому это приспичило шастать в такой обуви по горам?

— Да еще ночью, — подхватила Элен.

— Почему ночью?

— Потому что вчера вечером шел дождь, и следы бы смыло.

— А утром…

— При свете солнца никто не полезет в грязь. Нет, женщина наступила сюда случайно, и наступила в темноте. Судя по направлению следа, поднималась туда, — Элен махнула рукой, — к Павильону.

— Ну, тогда это одна из лисиц, обернувшихся ночью человеком, — засмеялась Патриция.

Они покружили вблизи родника еще некоторое время, но следов больше не обнаружили.

— Любопытно, кто эта особа и куда подевалась, — пробормотала Элен, когда они с Патрицией отправились в обратный путь.

— Не знаю, — рассеянно отозвалась Патриция. — Возможно, в монастыре нашла приют какая-то паломница. Такую обувь носят монахини.

— А-а… — протянула Элен, мгновенно утрачивая интерес к разговору.

— Наверное, с ней можно поговорить о госпоже Ота, — вдохновилась Патриция.

— Монахини обычно знают массу легенд — недаром ходят из края в край. Нет, подумать только, мы сегодня стояли на ступенях Павильона Зеленого Солнца!

Элен только рукой махнула.

— Что это было? — в испуге спросила Патриция, садясь на кровати.

Стук повторился, и все ветхое деревянное сооружение пронизала дрожь.

— Элен, проснись! Что это?

Из-за ширмы донесся негодующий стон, заглушённый подушкой. Патриция встала. За окнами еще царила ночная мгла. Удар повторился, и домик сотрясся.

— Элен!

— Не кричи, — зашипела Элен, приподнимаясь на локте. — Иди встречай. Кормилица твоя приплыла, привезла рыбу.

Патриция шарила в темноте, пытаясь нащупать свитер.

— Элен, хоть бы свет зажгла, выключатель с твоей стороны.

— Обойдешься. И скажи этой ранней пташке, что, если она еще раз явится затемно, я ее утоплю.

Они переругивались вполголоса, пока Патриция разыскивала свитер, а Синь-эй планомерно таранила лодкой веранду.

— Живей, живей! — покрикивала Элен, старательно подтыкая со всех сторон одеяло. — Иначе она разнесет домик вдребезги.

В это время по деревянным полам простучали босые пятки, и в комнату ворвалась Синь-эй, звонко выпалив с порога какое-то слово.

— А где рыба? — полюбопытствовала Элен.

Патриция ее не слушала, о чем-то торопливо расспрашивая девочку. Маленькая рыбачка отвечала, размахивая руками и переступая ногами так, словно рвалась скорее убежать.

— Может быть, и мне дозволят принять участие в разговоре? — осведомилась Элен.

Патриция обернулась к ней.

— Элен, подожди. Дело очень серьезное. Убийство.

Элен поднялась, зажгла свет и торопливо юркнула обратно под одеяло. Патриция в юбке, натянутой поверх пижамных брюк, стояла посреди комнаты. У ног ее валялся свитер. Патриция нагнулась и машинально подняла его, бросила на кровать. Синь-эй выпалила еще несколько фраз. Она была очень возбуждена, небрежно причесана и одета в платье наизнанку.