Иоанна Хмелевская - Роман века

– А вы случайно не антифеминист?

– Не думаю. Хотя временами задумываюсь, не стать ли им. Женщины бывают просто ужасными.

– Мужчины тоже, – убежденно ответила я и остановилась. – Я не хочу навязываться, но не могли бы мы присесть? Разговор в вертикальном положении доставляет мне мучения, а встать отсюда мы можем в любой момент.

Я вспомнила, что не должна была проявлять никакой инициативы.

– Может вы спешите? – как можно скорее добавила я.

– Наоборот, я с удовольствием здесь отдохну…

Он выбрал скамейку, вытер ее, и заботливо, как паралитичку, усадил меня. Во время возни со мной он выглядел так, будто до блеска начищает редчайшую жемчужину. Осознавая значение этой вежливости, я мысленно уныло кивнула головой.

– Кажется вы хотели вернуться к теме, – потребовала я. – На каком основании вы интересуетесь мальчиком деморализованным плохой девочкой? Милиция, комиссия по делам несовершеннолетних?

– Ни то, ни другое, а скорее и то, и другое. Я случайно знаю парня. Девушку ему подставили специально, чтобы столкнуть с пути истинного. Наши преступные элементы иногда работают масштабно и используют самые изощренные методы.

– И зачем вам это? Вы этим занимаетесь?

– Частично. Я этим интересуюсь. Я не люблю организованной преступности, действия которой отражаются на всем обществе. Если могу, противодействую.

– Невероятно! – вырвалось у меня. – Мафия, преступления, тайны… Это же мне и нужно!

– Зачем?

Я прикусила язык. Роль Басеньки начинала меня тяготить, как ядро, привязанное к ноге. На кой черт я вообще согласилась разговаривать с паном Паляновским?!. Ах, да, без пана Паляновского я не попала бы на эти прогулки…

– Такой у меня характер, – уныло сообщила я. – Я питаюсь сенсациями и без них ощущаю голод. Как солитер.

– Солитер предпочитает мясо. Мне кажется, что в настоящее время вам грех жаловаться на отсутствие загадок и тайн.

– Откуда вы знаете?

– Вы мне сами сказали…

– Вы говорите мне вещи от которых волосы становятся дыбом. Кажется мне, что-то, что вы делаете… вы делали и в прошлом… это то, что всегда меня притягивало. Не могла бы я как-нибудь в это впутаться?

– Нет, – спокойно ответил он, даже не пытаясь воспротивиться моим инсинуациям. – Вы не можете. Для этого надо иметь соответствующую подготовку и черты характера, которых вам недостает. Например, терпение…

Я никак не могла его понять. Если он был кем-то из тех, о ком вслух не говорят, он должен был категорически отказаться, тогда бы я точно знала, кто он. Но он вовсе не отпирался, из-за чего я терялась еще больше. Он демонстрировал искреннее радушие, из которого ничего не следовало.

На различии наших характеров сказалась разница пола. А из разницы пола естественным образом следовал брак. О браке, как таковом, у меня всегда было собственное не слишком лестное мнение. Из его ответов начало проясняться нечто, что меня удивило и что я решила выяснить, невзирая на последствия, которые легко было предвидеть. Было похоже, что отстрел бизонов я веду на всех парах.

– Не знаю, будет ли это тактично, но нет ли у вас жены?

– Нет. Но была. А вы? Я имею в виду мужа.

Меня застопорило. Что я могла сказать? Врать плохо, сказать правду еще хуже. Надо было решиться, кто я, Басенька или я…

– Нет у меня никакого мужа, – решительно произнесла я, чувствуя, что признаться в существовании пана Романа Мачеяка выше моих сил. – Был, но теперь нет. Он со мной не выдержал. А что касается вашей жены, я удивлена, что ее нет, потому что она должна быть, и я даже знаю, как она должна выглядеть.

Я справедливо предположила, что его жена заставит забыть про моего мужа. Он не скрывал интереса, довольная произведенным эффектом, я описала ему его выдуманную половину. Мое описание его позабавило, но не пришлось по вкусу.

– Вот уж не знаю, понравилась бы мне она, – решил он. – Внешность еще так-сяк, но характер…

– Поэтому я и решила, что ваш союз не очень счастливый. Кроме жены у вас еще должен быть кабинет с довоенным письменным столом, – продолжала я без остановки, пытаясь подавить в зародыше всякие мысли о моем муже. – В трехкомнатной квартире…

– Я живу в однокомнатной, – остановил он меня. – Письменного стола у меня вообще нет, пишу я на маленьком столике. Ради бога, откуда вы все это взяли?

– Вы так выглядите. От нечего делать я присматривалась к вам в скверике и добавила вам антуража. Вы выглядите как цвет цивилизации.

– Как что?

– Как цвет цивилизации. Который не приспособлен к жизни в лесу, потому что там все колется, здесь ему мокро, там грязно, а там за воротник капает. Который садится на муравейник.

У него начался такой приступ смеха, что я удивилась. Мне совсем не хотелось его так веселить.

– А вы знаете, это лучший комплимент из всех, что я слышал, – сказал он не переставая смеяться. – Вы понятия не имеете, как я боялся и сколько усилий потратил на то, чтобы быть похожим на цивилизованного человека, а не на лесного отшельника. Я очень долго жил именно в лесу. Лес был моей естественной средой, я до сих пор чувствую себя там намного лучше, чем в городе. Этого действительно не заметно?

– У вас что, зеркала нет? – ехидно спросила я.

– Нет, – признался он, продолжая смеяться. – Есть маленькое, для бритья. В нем видно отрастающую бороду, которая не производит очень цивилизованного впечатления. А вы любите лес?

– Естественно. И даже неплохо себя там чувствую, не мерзну и не страдаю от насморка…

Я с чистой совестью могла поклясться, что не удерживала его на этой скамейке силой. В любой момент он мог встать и пойти домой. По неизвестным причинам он не вставал и не шел. Странно…

Когда я ввалилась в прихожую Мачеяков, оказалось, что уже полночь. Муж ждал меня в пижаме, очень злой.

– Ты меня в могилу вгонишь, – уведомил он меня. – Что на тебя нашло, почему именно теперь ты исчезаешь на всю ночь! Прежде ты возвращалась раньше!

Обременительная афера, мешающая ему весь вечер, диссонансом ворвалась в мое благостное настроение и показалась мне невыносимо противной. Я на мгновение забыла, что люблю сенсационные происшествия.

– Кто просил тебя ждать? – раздраженно спросила я. – Как муж ты меня не ждал, а теперь у тебя крыша поехала! Что-то случилось?

– Конечно! Я отколупнул кусочек от глиняного подсвечника и, слушай, там какая-то скульптура.

– Какая скульптура?

– Ну статуэтка. Из золота.

– Наверное тоже шедевр. Это просто извращение действий торговцев. Они подделывают стекла под бриллианты из царской короны, а тут шедевры превратили в мазню. Хоть убей, но я не понимаю, зачем им это было нужно!

– Я не знаю, наверное, придется еще поразмыслить, может что и придумаем до разговора с полковником. Ты отдаешь себе отчет насколько по-идиотски все это выглядит?