Галина Куликова - Фантом ручной сборки

Он выскочил на лоджию и с большим трудом отцепил Ингу от перегородки. Сама она посинела и покрылась гусиной кожей, а попа у нее стала абсолютно белой. Оказавшись на твердом полу, искательница приключений некоторое время стояла неподвижно, а потом закатила глаза и повалилась Верлецкому на руки.

— Одолжите мне что-нибудь теплое! — крикнул он.

Возбужденная Маня принесла ватное одеяло, и Ингу завернули в него, отчего она стала похожа на жирную гусеницу. Иван продолжал стоя пожирать курицу, с любопытством наблюдая за происходящим.

— Надо ей врача вызвать, — подсказал он.

— Я уже здесь, — ответил Верлецкий. — За жизнь пациентки можно не опасаться.

Злобный Григорьев встретил его на пороге, а Вероника бегала по квартире и собирала вещи. У нее была такая красная физиономия, словно кто-то оттаскал ее за нос. Верлецкий отнес Ингу-кокон в спальню и сгрузил на кровать.

Григорьев ворвался следом и приблизился к нему тяжелой поступью.

— Только без рук! — предупредил Верлецкий. — Дама в обмороке.

— Чего ты мне звонил? — надвинулся на него Григорьев. — Зачем мне мозги канифолил? Она пропала! Ее убили! А сам…

— Позже, — рассеянно ответил Верлецкий. — У твоей невесты шок, я должен привести ее в чувство.

— Тьфу, — бросил Григорьев. — Какая она мне теперь невеста? После всего? Когда она придет в себя, скажи ей, что между нами все кончено. — Его голос был напоен ненавистью.

— Сам скажешь, — отрезал Верлецкий и вышел в большую комнату, где Вероника запихивала вещи в сумку.

— Лгун! — воскликнула она. — Я отдала тебе лучшие годы!

— Мы знакомы четыре месяца, — заметил он справедливости ради.

— Когда я увидела ее голую…

— Ты подумала самое худшее.

— Нет, самое лучшее! — огрызнулась она и прошла мимо на своих: потрясающих длинных ногах, и юбка покачивалась на ее бедрах обвиняюще. — Я ухожу из твоей жизни!

— Какое счастье… — донесся голос из спальни.

— А-а-а! — закричала Вероника. — Ожила, гадина!

Верлецкому стоило немалых усилий ее удержать. В результате чего он получил пощечину, стоически ее пережил и молча наблюдал за тем, как Вероника с Григорьевым покидают поле битвы.

Тщательно заперев за ними дверь, он возвратился в спальню.

Инга сидела на кровати по-турецки, закрывшись одеялом до самых ушей. Ее сотрясала крупная дрожь.

— Ну, — хмуро сказал Верлецкий. — И зачем же вы приперлись голая на кухню?

— Я подумала, что вы хотите проверить мой мозг.

— Спинной?

— Вы сами сказали: раздевайтесь догола! — А если бы я приказал вам пойти и повеситься? Вы бы так и поступили?

— Да что вы понимаете?! — воскликнула Инга, нарыв ее набух, словно бутон, согретый солнцем. — У меня воспаление мозга, а вы!

— И когда вы поставили себе диагноз? — полюбопытствовал Верлецкий, продолжая стоять напротив кровати.

— Сегодня вечером. Сначала я следила за трупом. Оказывается, он выходит из гроба и прямиком идет в медицинский центр. А потом обратно.

— И ложится в гроб.

— Точно! Поэтому я вас и не дождалась.

— А почему же вы не позвонили после трупа?

— Я была напугана. А потом еще сильнее расстроилась, — угрюмо ответила Инга.

— Что же вас расстроило?

— Собака. Она подошла ко мне и попросила сардельку, потом еще одну» А потом сказала, что хочет жить у меня.

— Собака сказала? — осторожно уточнил Верлецкий. — — Ну да. Она еще посоветовала мне бросить Григорьева. А возле дома мимо меня прошел мужчина в трусах, которого никто не видел.

— А вы видели.

— Вот-вот! Вы ухватили самую суть. Он совершенно точно был, но его как будто бы не было.

— Да… Тяжелый случай, — констатировал Верлецкий.

Инга посмотрела на него влажными глазами и с надрывом спросила:

— Я что, умираю? Сколько мне осталось жить?

— Я полагаю, вы протянете еще лет восемьдесят, не меньше. Советую вам перестать валять дурака и хорошенько во всем разобраться.

— Ко мне приезжал ваш Роберт, — вспомнила Инга.

— Вы выложили ему всю историю?

— Да, но тогда я еще не знала, где прячется труп актера. А теперь знаю — в «Хотапиусе».

— Что это такое? — озадачился Верлецкий. — Хотапиус?

— Это такая вывеска, и под ней дверь.

— Хм. Пожалуй, разбираться будем завтра. А сегодня вам стоит хорошенько выспаться.

— Ладно, — покорно согласилась Инга. — Я пойду. Сейчас только оденусь.

Она сбросила с себя одеяло, и Верлецкий немедленно закатил глаза.

— Знаете, — сказал он, — я, конечно, врач и всякое повидал, но ваше поведение не лезет ни в какие ворота. Вы обнажаетесь передо мной, когда надо и когда не надо.

Инга ахнула и нырнула обратно, накрывшись с головой.

— Я не собираюсь играть с вами ни в шалаш, ни в прятки, — предупредил он. — Самое большее, на что вы можете рассчитывать, это на хороший. укол в мягкое место.

— Нет! — сдавленно сказало одеяло. — Не надо. И вообще — подите к черту.

— Это я — подите к черту? — возмутился Верлецкий. — Я?! Вы устроили тут светопреставление!

Вам даже наплевать, что жених вас бросил! Вы рассорили меня с невестой! Можно сказать, сломали мое будущее.

— Если вы имеет в виду свою истеричку, то я спасла ваше будущее! — высунулась из-под одеяла растрепанная Инга.

— Спасибо, но я вас не просил.

Инга засопела, потом уточнила:

— Вы ее любите, да?

— Не в этом дело, — с досадой ответил Верлецкий. — На завтра назначены смотрины. Моя мать с ее новым мужем хотят познакомиться с моей невестой. Я уже их обрадовал, что скоро женюсь…

Они ждут нас к обеду.

— Можно попробовать Веронику догнать, — неуверенно сказала Инга, как будто почувствовав, какую пакость он ей готовит.

— Значит, вот что, — сердито поглядел на нее Верлецкий. — Моей невестой будете вы.

— Как это?

— Только на выходные. Вам придется изображать Веронику.

— Вряд ли мне удастся изобразить такую дуру!

— Ничего-ничего, это дело наживное, С собаками вы уже разговариваете, так что…

— Никогда не думала, что врачи глумятся над своими пациентами.

— Вы не мой пациент, — тотчас возразил Верлецкий. — И слава богу, потому что я реаниматор.

— Зачем же вы брались лечить мой мозг?

— Не передергивайте, я не брался. Вам Следует немедленно успокоиться. Неужели вы не хотите разобраться в происходящем?

— Еще как хочу! — призналась Инга. — И разберусь. Вот только посплю немного. У себя дома, разумеется. Вы меня проводите?

— Нет никакого смысла бегать из подъезда в подъезд. Тем более все соседи уже знают о наших тесных взаимоотношениях.

— Как? — ахнула она. — Прям так и все?

— Спиридонова из пятьдесят восьмой точно знает, — обнадежил ее Верлецкий. — Сейчас я вам дам что-нибудь горячительное.

— А что я должна буду делать завтра в качестве вашей невесты? — поинтересовалась Инга, принимая из его рук рюмку и с отвращением нюхая содержимое.