Галина Куликова - Сумасшедший домик в деревне

Его осенило! Он понял, что произошло, так ясно, будто всегда это знал. Никифоров вскочил и заметался по комнате. Ну, конечно! Недаром Светлана Петровна была так сердита на Люду Анохину. Она думала, Люда — бессердечный доктор, та же просто перестраховалась. Перестраховка — вот что это было такое!

Он решил, что должен сию же секунду, немедленно ехать в Кожухово и доложить обо веем Полине и Косте. Звонить им он не станет, иначе они потребуют изложить все в устном виде, а по телефону ему не хотелось рассказывать. Ему хотелось видеть лицо Полины. Поймав эту мысль, Никифоров вытащил ее на свет и разглядел со всех сторон.

Полина ему нравится. Она понравилась ему в тот самый вечер, когда он впервые увидел ее в окне напротив. Наверное, надо как-то дать ей понять, что она ему нравится? А что, если поздно? Как там Костька сказал — ни себе, ни людям? Он утащил ее на пироги, тогда как она спокойно могла остаться в Москве с ним, Никифоровым.

Схватив ключи от машины, он сунул в карман сигареты и выскочил из квартиры. Ехал быстро, но осторожно — не хватало разбиться, когда он почти влюблен! И еще — когда догадался, почему охотились за Полиной. То, что это родственники Ларисы Запольской, он уже не сомневался. Он даже придумал, как эффектно начнет свою речь. Войдет и скажет: «Ребята, я с новостями!» Или: «Ребята, меня осенило!»

Собаки отлично его знали и прекратили бешеный лай, как только он вышел из машины. Навстречу ему с крыльца уже спускалась Костина мама Тамара Львовна — высокая и статная, как полководец, в длинном сарафане собственного пошива.

— Андрюша! — возрадовалась она. — Молодец, что приехал! Такой бледный, как будто тебя вылепили из теста и не выпекли! Проходи в дом.

— Здравствуйте, Тамара Львовна! А где Костя, Полина?

— Костя пошел устраивать твою Полину на ночь во флигеле, — махнула рукой хозяйка. — А тебе я наверху постелю. Пирогов хочешь?

— Да, — ответил Никифоров. — Конечно. Хочу пирогов. А зачем Полину во флигель? Ее бы лучше сюда, поближе…

— Тю! Поближе! — отмахнулась Тамара Львовна. — Тут все храпят, как солдаты. И отец, и дед, и Костик. И я иногда всхрапываю. Да ты как будто не знаешь! Не волнуйся, Андрюша, Костик за ней присмотрит. Обещал собак посадить возле окон — не украдут твою Полину.

— Я лицо сполосну и спущусь, — пообещал Никифоров, который отлично ориентировался на даче Бунимовичей.

Он взбежал по лестнице на второй этаж, открыл шкаф и достал чистое полотенце. Повернулся, чтобы пройти в ванную комнату, и тут увидел их. Полину и Костика. Комнатка во флигеле была хорошо освещена, и оба были перед ним как на ладони. Никифоров застыл, словно изваяние, не в силах оторвать глаз от происходящего.

В комнатке и в самом деле происходило нечто особенное. По совету мамы Костя выселил из флигеля своего зятя-биолога, который жил по вампирскому распорядку: днем спал, а ночью трудился в поте лица. Именно для того чтобы ему не мешали отсыпаться, он и поселился отдельно. И еще для того, чтобы держать подальше от кота Саддама белых мышей, которых очень любил и на которых ставил гуманные опыты, не опасные для их жизни. Еще у него проживали хомяки, морская свинка и всякая другая мелочь, о которой зять всякий раз рассказывал с упоением.

— Можем куда-нибудь переставить террариум, — предложил Костя, озирая интерьер и понимая, что молодой женщине среди всей этой живности, пожалуй, будет не слишком уютно.

— Не волнуйся, мышей я не боюсь, — успокоила его Полина. — Хомяков тем более.

— Ну… Здесь есть еще.., всякое.

— А пауков нет? — с опаской спросила она. — А то мне кажется, будто у меня по спине что-то ползает.

У Бунимовича сделались такие страшные глаза, что Полина испугалась. Он схватил ее за плечи и приказал:

— Стой тихо и не шевелись.

— Костик, что это может быть?! — пропищала она, цепенея от ужаса.

— Сейчас я тебе точно скажу — то это или не то.

Не отпуская ее, он повернул голову и сощурился, пытаясь рассмотреть все как можно лучше. Потом шепотом сказал:

— Так я и думал, его нет на месте.

— Кого? — едва не теряя сознание, прошептала она.

— Не вздумай стучать по себе руками! — предупредил Костя. — Если ты его прихлопнешь, зять покончит с собой.

— Костик, кто по мне ползает?!

— Мадагаскарский шипящий таракан.

— О-о-о! — закричала Полина и начала извиваться в его руках, пытаясь вырваться и стряхнуть с себя вышеозначенную тварь.

— Умоляю! Не убивай его! Он безвреден! — запричитал Бунимович. — Он не кусается, а только шипит.

— Как шипит? — беззвучно переспросила Полина, замерев на одну секунду.

— Ш-ш-ш! — продемонстрировал Бунимович.

И тут ей изменила выдержка. Она вытаращила глаза и одним махом сорвала с себя платье, схватив его за подол и стянув через голову.

— Смотри, где он! — закричала она, вертясь перед Бунимовичем, словно обезьяна. — Сними его, ради всего святого!

— Ты его чувствуешь? — азартно закричал тот. — Он на спине или где?

— Не зна-а-а-аю! — повизгивала Полина. — Мне кажется, он везде! Он бегает по мне!

Бунимович провел по ней руками и воскликнул:

— Я его не вижу! Может, он у тебя в волосах?

Полина подпрыгнула и начала исступленно мотать головой, надеясь вытрясти таракана из своей прически. Он немедленно оттуда вылетел и шмякнулся об пол. Таракан был здоровый и отвратительный, как все его сородичи. Бунимович наклонился над ним и сказал:

— Ты его испугала. Смотри, он просто обалдел. Сидит и не двигается.

— Костя! — прорыдала Полина.

— Сейчас. Я только его в банку посажу. И как он оттуда выбрался, дурашка?

Едва он вернул таракана в его импровизированное жилище и повернулся к Полине, как она, рыдая, бросилась в его объятия и затряслась в них.

— Ну-ну! — успокаивал ее Костя, радуясь, что таракан остался жив, а ему не грозит семейный скандал. — Все будет хорошо. Обещаю. Собакам прикажу тебя сторожить. А таракана заберу с собой.

Никифоров не верил своим глазам. Выходит, Полина в него совсем не влюблена! Он все напридумывал. Первая скрипка, оказывается, Бунимович. Вот так, значит…

Парочка вначале стояла посреди комнаты и поедала друг друга глазами. Потом какая-то искра вспыхнула между ними, и Полина очень быстро избавилась от платья, отбросив его далеко в сторону.

Никифоров нравился женщинам, у него их было много, но ни одна никогда не раздевалась перед ним с такой скоростью. «Ее сжигает страсть», — догадался он и хотел уже отвернуться, но просто не смог заставить себя это сделать. Представление между тем продолжалось. Предатель Бунимович принялся оглаживать Полину двумя руками — довольно, надо сказать, проворно, не особенно наслаждаясь процессом. «Да он просто потерял голову!» — догадался Никифоров и схватился обеими руками за подоконник. Полина, вероятно, тоже ее потеряла, потому что принялась мотать ею туда-сюда, а Бунимович держал ее за плечи. Потом он зачем-то отскочил от нее, присел, пошел к столу, а она его ждала. И как только он повернулся, бросилась в его объятия.