Галина Куликова - Витязь в овечьей шкуре

Надо сначала выследить его, все про него узнать, иначе он будет отпираться и выставит ее полной дурой. Дурой ей выглядеть вовсе не хотелось. Особенно перед Покровским.

— Так я.., зарисовки делал. С высоты птичьего полета, — немедленно соврал художник.

«Да уж, зарисовки, — подумала Наташа. — Фотоаппаратом. В женской спальне. Ничего, дружок, живи покуда, потом сочтемся». Почувствовав, что в воздухе сгустились тучи, Бубрик торопливо попрощался, ловко стянул с себя носки и босой отправился восвояси.

— Черт знает, что такое! — рассердился Покровский. — Как мои ботинки оказались на дереве? Или Аркадий врет?

Чтобы случайно не проболтаться про Бубрика, Наташа ушла на кухни и попросила у Генриха яблоко. Она была уверена, что он немедленно спохватится — как это, у него человек не обедал? Но Генрих стоял с поджатыми губами и, выдав ей яблоко, отвернулся к разделочной доске. Интересно, что бы это значило?

С яблоком в руках она проследовала по коридору и рывком распахнула дверь. В библиотеке сидел аспирант Коля Лесников и читал какой-то старый журнал. Наташа тут же решила, что журнал он взял для вида, а на самом деле все еще мучает себя обидой на братьев Покровских, обманувших его лучшие надежды.

— Извините, — сказал Лесников, вскакивая при виде Наташи. — Марина обещала показать мне редкую книгу. Вот я тут.., жду. Вы не знаете, где она?

— Знаю. — Наташа сделала шаг вперед, зацепилась за край ковра и, разинув рот в немом крике, с вытянутыми вперед руками полетела вниз.

Лесников совершил головокружительный маневр, отбросив в сторону журнал и скакнув ей навстречу. Он поймал ее в объятия, и Наташа еще не успела толком подтянуть ноги, когда в библиотеку заглянул Покровский. Иначе просто и быть не могло.

— Вы собираетесь, черт побери, работать? — рявкнул он, увидев, как они обнимаются.

— Да что вы, Андрей Алексеич! — воскликнул Лесников, но Покровский только рукой махнул и с досадой бросил:

— А!

И покинул помещение.

— Смерть бывшей жены очень на него подействовала, — оправдал хозяина дома Лесников, помогая Наташе принять вертикальное положение.

— Спасибо вам, голубчик, — пробормотала она тоном доброй тетушки. — А. Марина там, занимается гостями. Развлекает всех, кому внезапно стало скучно.

На ужин ее тоже не позвали, и Наташа приуныла. Голод сверлил желудок, поэтому она взяла гордость под мышку и отправилась к Генриху. «Конечно, может, он и преступник, — подумала она, — но все-таки еще и эконом! И обязан кормить всех, кто гостит и работает в доме. У нее, по крайней мере, работа с проживанием и питанием. И куда подевалось питание?»

— Хотите что-то попросить? — поинтересовался Генрих странным тоном.

— Яблоко, — хмуро ответила Наташа.

— А что-нибудь посущественней? Может быть, попросите жареную курицу? — не отставал эконом. — С оливками и морковным салатом?

— А у вас есть?

Генрих пошевелил усами, подошел к двери и захлопнул ее ногой.

— Андрей Алексеич, — шепотом объяснил он, — велел давать вам только то, что вы попросите.

Сказал, что надо исправлять ваш несносный характер.

— Так и сказал?

— Слово в слово.

«Ах, негодяй! — усмехнулась про себя Наташа. — Мелкая мужская месть. Он не может мной управлять и не хочет с этим смириться».

Было около полуночи, когда она наконец собралась ложиться спать. Подошла к окну, чтобы поплотнее задернуть шторы — а то вдруг Бубрик и ее решит сфотографировать? Под кустом шиповника она увидела целующихся Марину и Валеру.

«Самое место, — подумала Наташа. — У папы под окном». И тут же ее пронзила мысль: комната мальчишки пуста! Он теперь бог знает, когда в нее возвратится, может, только под утро. Самое время узнать, что у него под подушкой. Вряд ли он сообразил, что она видела и все поняла.

Одернув ночную рубашечку с подругиного плеча, Наташа высунулась в коридор и, никого не заметив, совершила короткую перебежку до соседней двери. В комнате Козлова горел свет, постель была разобрана и смята, на тумбочке обложкой кверху лежала книга. Вероятно, он уже улегся и читал, когда Марина вызвала его на улицу. Наташа сунула руку под подушку и нащупала нечто. Вытащила, взглянула и от разочарования села на постель. Чертовы влюбленные! От них одна только головная боль.

Под подушкой обнаружилась фотография Марины. Вот зачем Козлов пробирался в Наташину комнату! Целая стена в этой комнате была увешана фотографиями семьи Покровских. Вероятно, прежде его уже оставляли здесь ночевать и, возможно, даже в той самой комнате, которая теперь досталась ей, Наташе. В тот раз он ничего не стырил — наверное, любовался снимками со своего спального места.

А в этот раз любоваться оказалось нечем, и он решил умыкнуть хотя бы одну фотокарточку любимой девушки. Хотя это и странно…

Наташа недодумала свою мысль до конца, повертела трофей в руках и тут увидела паука, который подползал к ее ступне. Повинуясь инстинкту, она подобрала под себя ноги и тут… В комнату вошел Покровский.

— Что это, черт побери, вы тут делаете?! — зловещим голосом спросил он, и желваки заходили на его скулах туда-сюда, словно поршни.

— Ничего особенного, — пожала плечами Наташа, прекрасно представляя, как она выглядит со стороны. — У меня… У меня туалетная бумага закончилась. Вот, зашла попросить по-соседски.

— А почему вы не зашли к Генриху? — клокоча от ярости, поинтересовался Покровский.

— К Генриху неудобно. Он за целый день устает, а я ему буду мешать спать. А мальчишка — тот ничего, выспится!

— Вы врете, — заявил Покровский.

— Можете пойти и посмотреть — туалетной бумаги у меня нет. И вообще — с какой стати вы инспектируете комнаты по ночам?

— Мне показалось, что хлопнула входная дверь, хотя сегодня я запер ее на ключ.

— Ее наверняка открыла ваша дочь — она пошла прогуляться.

— Я вышел в холл и тут увидел, как вы тайком пробрались в козловскую комнату.

— Если вы заметили, в козловской комнате нет Козлова.

— И вы влезли в его кровать, чтобы его дождаться.

Покровский развернулся и вышел. Наташа немедленно слезла с постели, вернула фотографию на место и высунулась в окно, чтобы убедиться, что путь к отступлению все еще свободен. Влюбленные покинули свой пост и отправились в беседку — там, вдали, белела Маринина кофточка.

Не успела она выйти в коридор, как Покровский выскочил из комнаты Генриха ей навстречу.

В руках у него была большая упаковка туалетной бумаги — в два ряда. Он шагнул к Наташе и молча сунул ей свой трофей. И побежал вниз по лестнице в темноту.

— Мерси, — буркнула она ему вслед, плотно прижала бумагу к себе и, протопав еще несколько шагов, вошла в свою комнату.

Она не успела сообразить, почему сейчас здесь так темно — ведь лампа оставалась включенной.