Сергей Милошевич - Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана

— Ты думаешь, председатель согласиться содержать нас тут еще месяц после всего, что сегодня произошло? — с сомнением в голосе поинтересовался Дима.

— А мы ни у кого на шее сидеть не будем, — махнул рукой Холмов. — Устроимся временно на работу и будем платить за квартиру и харчи хозяйке как положено. Колхозу «Лидер октября» рабочие руки нужны!

— А как же тогда нам удасться следить за колхозным стадом? — удивился Дима. — А следить за стадом вовсе не нужно, — загадочно улыбнулся Шура. — Уже нет такой необходимости…

— Как не нужно? Почему? Тебе что, удалось-таки что-то выяснить? — начал допытываться у Холмова заинтригованный Дима. — Расскажи….

— Не сейчас, Вацман, только не сейчас, — отмахнулся, не переставая улыбаться, Холмов. — Ты же знаешь, что я на этот счет человек суеверный. Потом все расскажу.

На следующий день Холмов и Вацман действительно отправились в колхозную контору и, к удивлению многих, в том числе самого Тимофея Степановича, устроились на работу. Шуре председатель смог предложить только место водителя трактора с прицепом, на котором с фермы вывозили на поля навоз. Диме досталась должность почище —. фельдшера в сельском медпункте. Прежний фельдшер, городской житель, направленный в Хлебалово против своей воли по распределению после окончания медучилища, «в знак протеста» против своего назначения саботировал свою работу, причем весьма оригинальным способом. Не отказывая в помощи в серьезных случаях, он мог «ради шутки» назначить, скажем, пурген при ангине или горчичники при запоре. Когда же председателевой теще, жаловавшейся на «анемию и общий упадок сил» фельдшер-саботажник поставил между ягодиц перцовый пластырь, терпение Тимофея Степановича лопнуло и он уволил сельского эскулапа, к вящей радости последнего. Не помог даже тот факт, что этот неожиданный способ лечения от анемии и упадка сил дал положительный результат и теща носилась по всей деревне, как угорелая.

Теперь друзья вели размеренную колхозную жизнь, ничем не отличавшуюся от существования окружавших их людей. Приходили с работы, ужинали, помогали хозяйке по хозяйству, играли с соседями в домино, шашки, карты, пили с ними чай либо чего покрепче. Частенько вечерами Холмов отлучался из дома, с целью «прогуляться с Фросей (пышная грудь которой продолжала волновать его как мужчину) до ближайшего кустарника». Что же касается Фроси, то она была от Шуры без ума и буквально молилась на своего, свалившегося словно с неба, суженого. Она стирала Холмову его вещи, вплоть до трусов и носков, угощала разными вкусностями, которые сама готовила и так далее.

Так незаметно и быстро пролетел почти месяц. И вот, однажды вечером, за чаем, пропахший до самых пяток навозом Холмов объявил Диме. — Сегодня нам нужно лечь спатки пораньше. Завтра опять пойдем со стадом дежурить, надо выспаться.

— Что же ты об этом раньше не сказал! — возмутился Дима. — Мне же у председателя отпроситься необходимо.

— Председатель в курсе, — успокоил друга Шура. — Тем более, что он будет, по моей просьбе, дежурить завтра вместе с нами. Так надо.

Однако, выспаться в эту ночь Диме не удалось. Где-то около часу ночи в дверь дома кто-то сильно и требовательно постучал. — Фершал у вас живет? — сквозь полудрему услышал Дима чей-то незнакомый голос. — Разбуди его, Семёновна, там моя баба кажись кончается… Минут через двадцать Дима был уже в доме у Петра Ивановича Полуйкина, местного техника-осеменителя.

— Ну как она? — тревожно спрашивал у Димы и Петр Иванович, пожилой кряжистый мужчина. — Проживет еще, али помрет?

— Проживет, — усмехнулся Дима Вацман, меряя пульс у толстой, краснощекой женщины, супруги Полуйкина, которая лежала на тахте и негромко стонала.

— А сколько проживет? — продолжал допытываться техник-осеменитель. — Две недели проживет? Или больше? Пора закваску ставить, али еще погодить?

— Какую закваску? — удивился Дима.

— Известно какую, для самогона, — веско ответил Петр Иванович. — На поминки знаешь сколько выпивки потребуется, а водки на всю эту ораву не укупишь. А закваска в один день тебе не забродит, ей определенный срок полагается…

— О, святая простота, — вздохнул Дима. — Не волнуйтесь, ничего с вашей дорогой супругой не случится. У нее обыкновенный сердечный спазм от переутомления. Пусть валидольчику пососет, да полежит с денек и все будет нормально… Рано утром следующего дня Холмов, Вацман, Тимофей Степанович и местный учитель физики Шмонов с фотоаппаратом (Шура настоял на том, чтобы с ними был фотограф, однако зачем не объяснил) погрузились в председателев «УАЗ» и отправились в неизвестном для всех, кроме сидевшего за рулем Холмева, направлении. Выехав за околицу села и попетляв немного по проселочным дорогам, Шура неожиданно заехал в сосновую рощу и остановился.

— За мной! — скомандовал Холмев, выключая мотор. Выйдя из машины, все углубились в рощу, следуя за бодро пробиравшимся сквозь кустарник Шурой. Вскоре роща начала редеть и за ней открылось обширное зеленое поле, на котором мирно паслось колхозное стаде. Неподалеку на пригорке, сидели Филимоныч и Вовчик. Собственно, Филимоныч не столько сидел, сколько лежал, положив руки под голову и сосредоточенно глядя в бездонное небо. Так что за стадом присматривал один только подпасок. Изредка он вскакивал и, щелкая бичом, отгонял назад слишком далеко отбившуюся от коллектива буренку.

— Располагаемся здесь, — шепотом объявил Холмов, усаживаясь прямо на землю. — Только не высовывайтесь, нас не должны заметить…

— А чего мы тут ждем? — с любопытством спросил председатель. — У меня дел куча… Шура ничего не ответил и, улегшись на живот стал внимательно наблюдать из-за нависших веток кустарника за стадом. Так прошел час, затем другой, третий… Тимофей Степанович и Шмонов, у которого сегодня, по его расчетам должна была отелиться коза, стали открыто ворчать, допытываясь у Шуры, чего они ждут, но Холмов упорно молчал, не сводя глаз с коров, Вовчика и Филимоныча. Последний, уговорив традиционную чекушку самогона, крепко спал, развалившись на пригорке с раскинутыми в разные стороны руками, словно застреленный во время атаки солдат. Так прошло еще полчаса.

— Внимание! — вдруг металлическим голосом прошептал Шура, подняв согнутую в локте руку. Все ко мне! Приготовить фотоаппарат…

Разом умолкнув, председатель, Шмонов и крайне взволнованный Дима быстро подползли к Холмову.

— Смотрите вон туда! — прошептал Шура. Проследив за направлением, которое указывал Шурин палец, Вацман увидел Вовчика, который какими-то странными, деревянными шагами приближался к спокойно пасшейся неподалеку корове. Лицо подпаска было неестественно бледным, глаза широко раскрыты, а в уголках рта мыльной пеной пузырилась слюна.