Сергей Милошевич - Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана

— Где? А, это продукты на кухню привезли, — ответил Дима. — Он уже давно стоит. Наверное уже выгрузился, значит скоро уедет.

— Ну вот и чудесно! Выход есть, — повеселел Шура. — Значит так. Вы, космический путешественник, идите за мной, а ты, Вацман, дуй спокойно домой, на Пекарную. Там встретимся. Будь здоров…

Холмов и Хомяков тихонько подкрались к грузовику с фургоном и спрятались неподалеку от него, за помойным ящиком. Как только в кабину грузовика уселся водитель и включил стартер, Шура, пригинаясь и стараясь не попасть в зону видимости зеркал заднего вида, бросился к автомобилю. Распахнув дверцы фургона, он отчаянно засемафорил Хомякову — мол, действуй как я. Прапорщику не потребовалось повторять дважды, и за секунду до того, как грузовик, натужно рыча мотором, тронулся с места, оба они уже сидели в фургоне на каких-то железных ящиках. Проехав с десяток метров, автомобиль остановился, без сомнения, у проходной. У Холмова натужно колотилось сердце, он с тревогой прислушивался к неясным звукам, доносившимся снаружи — не дай бог, вахтерам придет в голову заглянуть внутрь фургона. Однако, все обошлось — постояв с полминуты, грузовик резко рванул с места и помчался по одесским улицам.

— Все, земляк, прорвались! — с облегчением вздохнул Шура и не удержавшись от избытка радостных чувств, довольно крепко треснул прапорщика Хомякова ладонью по спине. — Теперь считай, что ты окончательно на свободе!

Евгений Петрович ничего не ответил, он только шмыгал носом, а потом, не совладав с эмоциями, заревел во весь голос, утирая кулаком слезы счастья…

Выждав определенное время, необходимое грузовику для того, чтобы удалиться от психбольницы на достаточное расстояние, Холмов улучил момент, когда они остановились у светофора, приоткрыл дверцу, огляделся и скомандовал прапорщику: — За мной! Уходим…

Спрыгнув на мостовую, Шура показал кукищ удивленно взиравшим них прохожим и, поманив за собой Хомякова, юркнул в ближайшую подворотню. Попетляв на всякий случай немного по проходным дворам, беглецы вышли наконец на одну из оживленных одесских улиц, сели в трамвай и поехали в сторону Молдаванки. Вскоре они уже были у дома номер 21 «б» на Пекарной улице.

— Милости прошу к нашему шалашу, — галантно пригласил Холмов, распахивая дверь подъезда. — Хатынка наша невелика, конечно, но в тесноте, как говорится, не в обиде. Хомяков зашел в подъезд, но, не сделав и трех шагов неожиданно остановился, схватился обеими руками за рот и со всех ног бросился обратно на улицу.

— Что с вами, друг мой? — с удивлением спросил Шура, глядя как прапорщик, согнувшись в три погибели, блюет у забора. — Вы что-то съели? — С-семочки… — в перерывах между спазмами бормотал Евгений Петрович. — Жареные семечки.

.. Я ж даже теперь запаха ихнего переносить не могу… Так они мне осточертели. Я ими на Луне обожрался…

— Ах вот оно что! — засмеялся Холмов, вспомнив чем питался последние месяцы своего пребывания на Луне прапорщик Хомяков. — Это наша квартирная хозяйка семечки жарит, на продажу. Погодите, я сейчас что-нибудь придумаю. И Шура скрылся в подъезде дома. Минут через пять он вернулся, держа в руках полотенце, щедро смоченное уксусом.

— Прижмите его к лицу и быстро идите, — посоветовал Холмов, протягивая Хомякову полотенце. — Запах уксуса отобьет все остальные.

Таким образом Евгению Петровичу удалось с грехом пополам добраться до Шуриной квартиры, в которой запах жареных Мусей семечек почти не ощущался.

— Ну, вы пока располагайтесь, отдыхайте, а я в магазинчик сгоняю, — сообщил Холмов, доставая авоську из шкафа. — Отметим ваше освобождение, ну и о дальнейших делах поболтаем. Через полчаса все трое, включая вернувшегося с работы Диму, сидели за столом и поднимали стаканы, наполненные «андроповской» водкой.

— Ну, братцы, еще раз огромное вам спасибо за дарованную мне свободу! — несколько напыщенно произнес Хомяков. Опрокинув стакан, он с жадностью вцепился зубами в твердый и безвкусный тепличный помидор и добавил с набитым ртом.

— Теперь, Александр Борисович, нам с вами нужно решить, как быть дальше.

— То есть как это «как быть дальше»? — удивился Шура, остановив стакан у самого рта. — Чего тут еще решать? Насколько я вас понял, дальше мы быстренько катим с вами в Москву, где вы вытаскиваете из своей заначки свою сберкнижку и отстегиваете мне обещанную сумму. После чего мы пожимаем друг другу ладошки и расстаемся добрыми друзьями. Или может быть вы хотите сказать, что никакой сберкнижки у вас вообще не имеется, что вы меня просто взяли «на понт»? В таком случае, имейте в виду, уважаемый, что со мной такие номера не проходят категорически!

— Да нет, успокойтесь, сберкнижка имеется, — замахал руками прапорщик. — Только вынужден признаться, что я вас действительно немного ввел в заблуждение… В том плане, что эта сберкнижка не на предъявителя, а на мое имя. И поэтому без паспорта деньги мне с нее не выдадут. А мой паспорт остался в Центре космических исследований…

— Ах, вот значитца как… — зловеще пробормотал Холмов и его лицо стало покрываться красными пятнами.

— Поймите меня правильно, Александр Борисович, мне же необходимо как-то легализоваться, доказать, объяснить кому следует в Москве — кто я такой и как сложилась моя судьба! — торопливо заговорил Хомяков, стараясь не глядеть на Шуру. — А в одиночку, да еще без документов я могу запросто снова оказаться в психушке, даже не доехав до Центра космических исследований. Я очень много думал об этом, находясь в больнице, и пришел к твердому убеждению, что без помощи надежного человека, у которого в полном порядке все документы гражданина СССР, мои шансы на успех в этом плане равны практически нулю. Поэтому я прошу вас, Александр Борисович, и вашего друга быть мне такими помощниками. Умоляю вас — не бросайте меня гна полпути, помогите мне доказать кому следует, что я — это я! И если все будет в порядке, то я скоро получу паспорт, а, стало быть, и деньги…

— М-да-а… Ловкий вы, однако, жук, как я погляжу, — процедил Шура, но было заметно, что гнев его значительно ослабел. — И как же вы себе представляете эту нашу вам помощь в легализации? — Вот здесь я и хотел бы с вами посоветоваться, — оживился Евгений Петрович. — План у меня, в общих чертах созрел такой. Я напишу письмо, в котором подробнейшим образом изложу все, что со мной произошло, начиная с самого начала…

— Надеюсь, не на туалетной бумаге,? — не удержался и съязвил Шура. — Нет, на обычной, — серьезно ответил Хомяков. — Напишу я, значит, письмо, но в Центр космических исследований отвезете его вы, Александр Борисович. Вместе с куском брежневита, для убедительности…