Шарль Эксбрайя - Любовь и лейкопалстырь

– У нас есть превосходный яблочный торт…

– Это прекрасно…

– В общем, все прекрасно?

– Все! Поскольку вы здесь…

Самое главное – при этом он говорил совершенно искренне! Хоть ей и не хотелось в этом признаться, ирландка чувствовала трогательность этого нежного парня, который, увидев ее, пришел в такое состояние. Он почти не притронулся к рагу, как, впрочем, и к супу. Морин было неловко при мысли, что придется приносить ему счет. Быть может, ему все же понравится яблочный торт? Вместо того, чтобы положить порцию торта на блюдце, она вынесла его весь, разрезанный на части, чтобы он смог выбрать себе получше.

– Посмотрите… Какой вы выберете?

Неожиданно он схватил ее за левую руку. Она едва не вскрикнула, но сдержалась:

– Отпустите меня!

– Я не хочу, чтобы вы уходили!

– Отпустите меня, иначе…

– Останьтесь со мной!

Она попыталась вырваться, но безуспешно. Вне себя, она прошипела:

– Вы сами этого добились!

И быстрым движением одела ему яблочный торт на голову. Крик официантки заставил посетителей вскочить, а неожиданный отпор, оказанный Бессетту, наполнил их радостью, вылившейся в громкий смех и крики "ура!". Один из них, тайно вздыхавший по Морин, поспешил ей на помощь.

– Он был с вами невежлив, мисс? Может стоит исправить его манеры?

– Я достаточно взрослая, чтобы самой справляться со своими делами!

Привлеченный шумом, появился Майкл, вытиравший руки о фартук.

– Что происходит?

Его глаза едва не вылезли из орбит при виде Бессетта, к лицу которого был прилеплен яблочный мармелад. У него хватило сил лишь на то, чтобы произнести одно слово "Морин", в котором заключалось все удивление и ужас цивилизованного мира перед варварским актом, случившимся в нем. Смущенная ирландка не знала, что ей лучше сделать: засмеяться или извиниться.

– Он схватил меня за руку и не хотел отпускать!

Данмор, придя в себя, взорвался негодованием:

– Морин О'Миллой, это еще не причина, чтобы вести себя подобно дикарке!

Стряхивая с головы Бессетта остатки торта, о чем никто, даже сам пострадавший, не подумал, он обратился к Фрэнсису:

– Не знаю, как вам объяснить, сэр… но видите ли, это – ирландка… Морин, чего вы ждеге, принесите чистую салфетку!

Девушка принесла белоснежную салфетку, с помощью которой Фрэнсис попытался очиститься. Заметив его неловкость, Морин сказала:

– Пойдемте со мной, постараемся что-то сделать…

Она провела его на кухню, усадила и под недовольными взглядами мойщицы посуды и ученика повара принялась отмывать теплой водой, попросив другую официантку, Пэт, почистить воротник его пиджака.

– Вы очень на меня обиделись?

– О, нет, мисс…

– После всего, что я сделала?

– Это не имеет значения…

– Вы действительно так думаете?

– Да, это не имеет никакого значения, потому что я люблю вас.

Она ничего не сказала, только покраснела, окончательно решив, что у бедного парня не все в порядке с мозгами.

Бессетту пришлось настоять на оплате счета, деньги за который Данмор не хотел у него принимать, решив удержать их из выручки Морин. Фрэнсис вышел из ресторана в сопровождении патрона, который продолжал рассыпаться в извинениях, а сердце ирландки с его уходом слегка сжалось. Жаль, что он оказался сумасшедшим,– он был так вежлив и, потом, она заметила, с какой элегантностью он нес зонтик. Откуда было Морин знать, что он окончил Оксфорд.

Случай с яблочным тортом, казалось, напомнил клиентам Данмора, что пришло время отправляться по домам. Почти все сразу они стали расходиться. И все же только около десяти часов вечера, сделав всю необходимую работу, Морин вышла из ресторана и направилась в родительский дом на Спарлинг Стрит, недалеко от доков.

Она шла быстрым шагом, надеясь поскорей добраться до дома и принять душ, когда на углу Харроуби Стрит и Парк Вей какой-то человек, выглядывавший из подворотни, почти набросился на нее. Но крик ужаса замер на губах Морин, когда она узнала налетчика.

– Опять вы? Что вам от меня еще нужно?

– Я хотел бы вам сказать, что у вас очень красивое имя.

– И для этого вы поджидали меня на улице?

– А где еще я мог вас ожидать?

– Послушайте… я очень устала и к тому же опаздываю… Мне нужно возвращаться домой…

– Позвольте немного вас проводить?

– Если вам так хочется!

И они не спеша пошли рядом. Морин стало казаться, что она уже не так торопится вернуться домой. С трудом подбирая слова и заикаясь, Фрэнсис, который находился в необъяснимом состоянии, рассказывал своей спутнице, почему он ее полюбил. Хоть Морин и считала эти слова явно преждевременными, ей нравилось слушать этого парня, чувства которого казались искренними. Во всей этой истории было что-то магическое, необъяснимое, что незаметно действовало на гаэльскую [4] Гаэльцы – древнее название ирландцев и бретонцев. сентиментальность девушки. Теряя голову, как и все девушки при подобных обстоятельствах, она только сумела спросить:

– Вы часто рассказываете это девушкам?

– Нет, я любил только Анну.

– Да? И вы ее сразу разлюбили только потому, что встретили меня?

– Да.

– Как же можно доверять человеку, который так непостоянен в своих увлечениях?

– Но я очень долго любил Анну.

– И вам безразлично, что вы ее бросаете? Вы все одинаковы! Вы хоть подумали о том, что причиняете ей горе?

– Горе? Кому?

– Ну, этой – Анне… Она что – ваша любовница?

Он рассмеялся.

– Анна никогда не была моей любовницей и, потом, все это не имеет никакого значения, поскольку она умерла.

– О… простите… давно?

– Чуть больше четырехсот лет тому назад…

Ответ был настолько неожиданным, что она умолкла. Возможно, он все-таки сумасшедший… Тогда Фрэнсис стал рассказывать о своих чувствах к Анне де Болейн и о ее истории, поскольку образование Морин умещалось в рамки начальной школы. Практичная англичанка, не приемлющая подобных фантасмагорий, давно бы направила Фрэнсиса к его призракам, но ирландка могла только преклоняться перед человеком, имеющим связи с загробным миром. К тому же девушка предпочла, чтобы ее соперницей была мертвая королева, чем живая и в добром здравии какая-нибудь Долли или Маргарет. Это была уже британская черта ее характера.

Когда они оказались на Спарлинг Стрит, Морин сказала:

– Вот я и дома… спасибо, что проводили…

Она протянула ему руку. Он ее взял и больше не отпускал. В этот раз у ирландки под рукой не было яблочного торта, к тому же во второй раз она явно не воспользовалась бы им. Не узнавая саму себя, Морин прошептала:

– Отпустите, пожалуйста, мою руку.

– Прежде скажите, когда я смогу вас увидеть?

– А почему вы думаете, что я хочу вас видеть?