Валентина Андреева - Платный сыр в мышеловке

Я бы и дальше митинговала, но вмешалась поднявшаяся с колен Наташка.

— Не слушай ее, Володенька. Не будем мы ни в чем разбираться. У тебя уже нет никаких проблем, а у нас их — по горло.

Подруга провела ребром ладони по шее да так и застыла в весьма нелепом положении. Словно, отдавая честь, забыла, куда положено прикладывать ладонь.

— Ирка! Тот мужик в метро!

— Я помню. В этом-то и весь ужас. Если он узнал о свидании, намеченном с Маринкой в Даниловом монастыре от нее самой, значит, он знает номер моего мобильного. Я ей его продиктовала. А если у нее домашний телефон с определителем, ему известен и твой домашний номер. Надо наведаться к девице, возможно, она еще не уехала. Мне тоже не хочется жить в страхе, ожидая звонка какого-нибудь урода с требованием отдать то, что нам не принадлежит.

— Хорошо если только звонка. Встретит ночью… Впрочем, мы по ночам не шляемся. Слава богу, сделали правильный выбор профессии, повезло. И Тамарке повезло. Валяется в реанимации под присмотром. Слушай, а не пора ли нам на выход?

Мы немного постояли молча, Наталья покосилась на мои гвоздики, еще раз взглянула на фотографию Анны Марковны, но ничего не сказала. Перевела глаза на большое фото Владимира, запаянное в пластик, и тихо вздохнула. А я почему-то подумала, что в жизни все заранее расписано. Доведись Наташке сочетаться законным браком с Кирилловым, мы бы с ней никогда не встретились.

— Знаешь, мне недавно Ольга сказала, что нам с Володькой изначально не суждено было быть вместе, — еще раз вздохнула подруга, держа меня под руку. Мы направлялись к выходу. — Что-то там планеты, вращаясь, нахимичили. Получается, ни он, ни я ни в чем не виноваты. Так на роду написано…

Мы шли довольно быстро, все время казалось, что кто-то следует по пятам. Несколько раз оборачивались, убеждаясь в несостоятельности подозрений. Просто у страха глаза слишком велики. Нескольким женщинам, убиравшимся у могил своих покойных родных, мы были совершенно не интересны.

За воротами кладбища небольшая кучка народу что-то оживленно обсуждала. Какая-то женщина причитала, но ее причитания забивал общий гомон. В середине толпы, надо думать, находился покойник.

— Совсем очумели! — достаточно громко заявила подруга. — Скоро будут провожать в последний путь как на праздник.

— Может, у них покойник воскрес? — неуверенно предположила я. — Теперь не знают, что с ним делать дальше.

— Нет проблем. Если еще при жизни всех достал или наследнички уже руки потирали от радости, посоветуют не хулиганить и идти своим путем дальше, — отмахнулась Наташка, — а если…

Другой вариант она не озвучила, ибо в этот момент к воротам подкатила реанимационная машина «скорой помощи». Из нее выскочили два человека в форменной одежде и бросились к толпе. Люди торопливо расступались.

— Воистину воскрес! — ахнула Наташка.

Я успела заметить неподвижно лежащую на асфальте женщину. Рядом валялось опрокинутое белое пластиковое ведро с рассыпавшимися красными и розовыми гвоздиками. Ящички с какими-то многолетниками сдвинулись, на них валялись искусственные, неправдоподобно яркие цветы. Неловко обернувшись вокруг своей оси, я не нашла к кому обратиться за разъяснениями, а лезть нахрапом в разом увеличившуюся толпу и мешать медработникам не хотелось. Наташка нетерпеливо топталась рядом, уговаривая себя и меня, что у продавщицы солнечный удар.

— Не совсем солнечный… — пробормотала я, заслышав сирену приближающейся милицейской машины. Толпа сразу же стала редеть.

Нам удалось перехватить цветочницу, у которой мы недавно выбирали цветы. Она спешила вернуться к своему товару и, вытирая слезы, с ходу принялась жаловаться на опасность своей профессии. Быстро выяснилось, что Надюшка, приятельница, торговавшая рядом, спокойно занималась своими делами и никого не трогала, а потом вдруг ни с того ни с сего как-то странно дернулась и повалилась прямо на свой товар.

— Я думала, она оступилась, а у нее вот отсюда, — женщина показала на область правой ягодицы, — ой, на себе не показывают. Кровищи — ужас! Никто ничё не понял, я заорала, не знаю, что делать, а старуха, Надькина покупательница, которая в это время болтала по телефону, вместо того чтобы помочь, так рванула бежать, словно ей не сто лет, а шестнадцать.

— Какая старуха? — хватая цветочницу за плечо, спросила Наташка. Женщина возмущенно дернулась и скинула ее руку.

— Надюшка жива? — в свою очередь спросила я.

— Пока жива. Врачи сказали, огнестрельное ранение какой-то области мягких тканей, я не запомнила. А что выстрела никто не слышал, так, мол, оружие было с глушителем. Я ушла, мне объяснения с милицией ни к чему, регистрация просрочена. Ума не приложу, за что Надюшку? У нее и врагов-то не было.

— А если не было врагов, может, стреляли в старуху? Она случайно не в черном костюме была? С черным платочком на голове. Высокая такая, худая. — Я почувствовала, что голос у меня начинает дрожать, и делано закашлялась в кулачок.

— Да зачем же бабку убивать? Она и так скоро помрет, хоть и интеллигентка с виду. Годков-то, наверное, много. Дай ей, Боже, долгих лет жизни. — Продавщица набожно перекрестилась. — А Надюшку за что убивать?

Продавщица, испуганно взглянув на меня, рванулась к Наташке. Заколка, поддерживающая волосы, выпала, и они рассыпались по плечам «мелким бесом», то бишь химией. Цветочница вцепилась в Наташкино плечо.

— А ведь и верно… Надюшку-то шарахнуло как раз в тот момент, когда старуха нагнулась поднять сотенную купюру. Она у нее из сумки выпала, когда она телефон доставала, а Надюшка повернулась ей цветы подобрать… Ой, понесли!

Оставив оторопевшую Наташку в покое, женщина, причитая, побежала к «скорой», но, увидев, что рядом с носилками шествует официальное лицо, прячущее в папку какие-то бумаги, развернулась в обратную сторону.

— А вы случайно не видели, куда бабушка понеслась? Наташка была сама вежливость и сочувствие.

Продавщица споткнулась на ровном месте и уставилась на нас с подозрением:

— Ваша, что ли, старуха? Я сейчас милицию позову.

— Зови! — с вызовом ответила подруга и подбоченилась. — Старуха покойная. Аж с 2002 года. Можешь взглянуть на памятник, там ее фотография. Проводить? Доказывай потом, что именно она покупала цветы у твоей Надюшки. При этом, в отличие от тебя, у старушки имеется здесь законная и постоянная регистрация. Лицо цветочной феи приобрело оттенок проехавшей мимо пожарной машины. Она начала отступление задом, и мне пришлось встать на защиту цветочных рубежей. Наткнувшись на меня, женщина остановилась, беспомощно посмотрела на яркий цветочный ряд.

— Но вы-то тоже ее раньше видели поблизости, раз правильно описали, — тихо проронила она. — Значит, старушка живая.