Дарья Донцова - Женихи воскресают по пятницам

А я еще восхищалась умом старухи, поражалась, как та сообразила, что отрава содержалась в креме… Да Роза сама подмешала яд в него! Милая старушка решила разом избавиться и от Марины, и от Инны, которая велела ей уезжать вон из дома.

Всех вышеперечисленных уже нет в живых и подтвердить мою догадку некому, но я уверена, что Роза Игнатьевна написала целый сценарий. Небось посоветовала Гончаровой: «Я скажу, что твой подарок вредная вещь, а ты демонстративно вотри в кожу немного крема или съешь малую его толику. Если я ругаю что-нибудь, это сразу Инне нравится».

И все получилось, как спланировала ведьма. Марина и Инна скончались. А Галина действительно случайная жертва – экономка просто попользовалась тайком кремом хозяйки. Фредерика Манзини, конечно, ни при чем, Роза Игнатьевна элементарно попросила подругу прочитать перед камерой составленный ею текст, и та, естественно, не отказалась.

Старая ведьма была человеком без нервов! Сидя в чуланчике с коллекцией журналов, я слышала, как бабка обвиняла Романа в убийствах, а когда тот возмутился, она стала подначивать Игоря, чтобы он поведал о том, что раскопал. Небось думала, что внук, разнервничавшись, станет откровенным. И именно Роза запретила расспрашивать Манзини, потребовала сохранить тайну, не то, мол, фамилию Звягиных будут трепать репортеры.

Колокольчик над дверью звякнул, в лавку вошла тетка.

– У вас в витрине картина. Сколько она стоит? – забыв поздороваться, спросила она.

Евгений кинулся к покупательнице.

Я кое-как встала и, хватаясь за попадающуюся под руки мебель, вышла на улицу. Стало чуть легче. Не знаю, сколько времени я простояла, привалившись к стене магазинчика, но из ступора меня вывел голос Феликса:

– Тебе плохо? Звоню, звоню, потом Джеромо по твоему мобильному ответил. Сказал, Степанида на улице, а сумку оставила в лавке. Он рискнул достать твой сотовый, так как ему показалось, что тебе дурно. Попросил меня срочно сюда подойти.

– Откуда ты знаешь, что торговца зовут Джеромо? – спросила я.

– Он представился, – пожал плечами Феликс, – сказал: «Джеромо слушает!»

Я схватила управляющего за рубашку и почти ткнулась носом в его щеку.

– Ты все знал!

– Что? – спокойно спросил Феликс.

– Все, – повторила я. – Сам искал убийцу, не доверял Игорю Николаевичу, добрался до лавки Манзини, услышал историю про то, как Роза… Ты сейчас себя выдал! Назвал парня Джеромо, но тот не любит это имя и представился бы по телефону Евгением. Ты все выяснил! И молчал! Почему?

– Роза Игнатьевна умерла, – после короткой паузы сказал Феликс. – Инны нет в живых, Марины тоже. Будет ли хорошо Роману Глебовичу, если откроется правда? Сейчас Звягин уверен, что жена и мошенница, хотевшая стать его мачехой, умерли из-за старинной шкатулки. Нам удалось избежать скандала в прессе. Повторяю вопрос: надо ли Роману Глебовичу знать истину? Каково придется Антону? А Фредерике, которую лучшая подруга втравила в грязную историю, естественно, не рассказав о своих подлинных планах? Ты представляешь масштабы скандала, который может разразиться? Его последствия для «Бака»? Степа, Роза Игнатьевна умерла, полиция не станет заниматься делом, где главный фигурант покойник. Лучше забыть о подоплеке произошедшего. Во многих семьях есть свои тайны, и Звягины не исключение.

– Анна и Нина, – пролепетала я, – тоже были убиты. Обе.

Феликс сделал вид, что не услышал меня.

– Роман Глебович сейчас переживает не самое лучшее время. Он прекрасный человек, не надо доставлять ему лишние моральные мучения. С него хватит бед! Не так ли?

– Почему ты заботишься о боссе? – пролепетала я.

– Ответ известен, я его ангел-хранитель, – серьезно ответил Феликс.

Я продолжала смотреть на управляющего. Впервые мы с ним оказались так близко, лицом к лицу, почти соприкоснувшись носами. Наверное, поэтому я ранее не замечала очень тонкий, почти невидимый шрам, который тянулся через висок Феликса.

Сразу вспомнились слова Романа: «Паренек не просил пощады, онемел, только смотрел на меня. И молчал. По дороге парня по виску хлестнуло веткой, из тонкой длинной царапины сочилась кровь. И мне показалось, что он плачет кровавыми слезами. Но нет, он просто глядел и молчал. Глядел и молчал».

Я подняла руку и потрогала отметину на лице управляющего.

– Он тебя отпустил, развязал ноги-руки и велел убегать. Роман рисковал собой, зная: ему не поздоровится, если Станислав узнает, что он струсил и не убил жертву. Звягин даже не спросил, как тебя зовут, и не помнил лица спасенного им парня, а ты устроился к нему на работу в ларек и стал его ангелом-хранителем.

Феликс обнял меня и сказал прямо в ухо:

– Я был молодой дурак, мелкая «шестерка» в банде Грека, врага Станислава. Бежал в тот день прочь от болота и клялся на ходу: никогда более не свяжусь с братками и непременно найду своего спасителя, отблагодарю его. Да только я не знал, кто он, запомнил лишь татушку, очень приметную масштабную картинку – моему палачу велели перед казнью снять рубашку, и он ее скинул. У Грека я больше не показывался, из дома съехал, наголо обрил волосы, очень боялся, что бывшие дружки меня найдут. В ларек я пришел наниматься случайно. Просто увидел объявление на автобусной остановке и решил, что лучше в булки сосиски запихивать и шаурму готовить, чем бандитам помогать. Пошел по адресу, постучал в тонар, мне открыл хозяин, лохматый такой, прямо пудель, и я замер. А он сказал: «Погоди, я переоденусь, и поговорим», скинул халат, и я увидел татуировку. Стало понятно: в вагончик меня привела сама судьба. Некто там, на небесах, решил, что мне надо оплатить долг. Я не ошибся, узнал во владельце вагончика по его шевелюре того, кто меня в живых оставил. А Роман не запомнил спасенного им парня. Вот и все. Понятия не имею, как ты докопалась до истины, но пообещай, что не выдашь мою тайну.

Я отстранилась от управляющего.

– Которую из многих?

– Все, – чуть устало сказал Феликс. – А я ни словом не обмолвлюсь о твоей любви к Роману.

Я покраснела.

– Глупости. Вернее, нет, я, конечно же, люблю его… как шефа. Но это все.

Феликс показал на витрину.

– Купишь куклу? Не забудь забрать сумку и мобильный.

Я взялась за ручку двери.

– Обернусь за пять минут.

Управляющий улыбнулся:

– А ты молодец, умеешь держать удар и скрывать свои эмоции. Хотя женщинам легче скрывать свои чувства, чем мужчинам.

– Ты так считаешь? – хмыкнула я. – Может, мы просто лучше владеем собой.

– Согласен, – кивнул Феликс. – У парней есть только одна ситуация, когда они практически не способны скрыть бьющую через край радость, переполняющее душу ликование. Понимают, что надо сохранить невозмутимую мину, изобразить печаль, но никак не выходит. Идиотская улыбка растягивает губы помимо воли.