Ирина Шанина - Поцелуй смеющегося Будды

К полудню отчет так еще и не был составлен, хотя господин начальник отдела уже несколько раз недвусмысленно интересовался, когда инспектор Пэнь предоставит ему данные за прошедший месяц, потому как ему, господину начальнику, необходимо в свою очередь делать отчет для предоставления в более высокие инстанции.

Часам к трем Чжу Пэнь с большим трудом отыскал две самые главные бумаги, открыл на экране компьютера ненавистную таблицу отчета и начал вбивать в нее данные, поминутно сверяясь с найденными документами. И тут раздался телефонный звонок. Инспектор Пэнь, радуясь малейшей возможности отложить хоть ненадолго рутинную процедуру составления отчета, первым схватил трубку. Когда он вник в то, что говорит ему взволнованный голос на том конце линии, душа его радостно запела. Это было оно — немотивированное, необъяснимое убийство, совершенное, к тому же, в центре города, в пользующемся солидной репутацией отеле, в номере, который занимала представительница далекой и непонятной страны России.

Вот он, звездный час инспектора Чжу Пэня. Главное теперь — постараться сделать так, чтобы выскочка Жэнь Фа не поехал с ними. Увы, сделать это не удалось. Более того, именно Жэнь Фа должен был докладывать обстановку господину начальнику отдела.

На первый взгляд в убийстве не было ничего загадочного: кто-то что-то искал в гостиничном номере, и в момент поиска вошла горничная. Скорее всего, джентльмен (или это была дама?), производящий обыск, ничего лично против горничной не имел. Просто она пришла в неподходящий момент. Так что относительный мотив (убрать нежелательного свидетеля) и способ убийства (горничной просто свернули шею) были понятны. Оставались нерешенными два главных вопроса: что именно искали в этом номере и куда, черт побери, подевалась иностранка, этот номер занимавшая. Допросить двух мужчин, прибывших и заселившихся в гостиницу одновременно с главной подозреваемой, представлялось крайне затруднительным по той простой причине, что оба были пьяны и твердо придерживались хорошо знакомой инспектору Пэню версии «ничего не видели, ничего не знаем, вот только что сидела с нами, а потом ушла к себе в номер». Трое граждан Гонконга, также участвовавших в попойке, не оказали должного содействия представителям органов правопорядка по той же самой причине. Причем, в отличие от иноземцев, обладавших ростом и статью великих богатырей древности, а потому мало восприимчивых к напиткам высокой градусности, соотечественники бесславно пали в битве с «зеленым змием». Они бессмысленно таращили глаза (впрочем, слово «таращили» здесь не совсем уместно, скорее их глаза стали несколько менее «прищуренными») и наотрез отказывались признавать в одетых в гражданское платье инспекторах сотрудников полиции. На вопросы вразумительных ответов не давали, невразумительных тоже.

Допрос служащих отеля не принес никаких результатов: постоялица, таинственным образом исчезнувшая из гостиничного номера, все эти дни вела себя тихо, здоровалась с портье, уходя по делам (вместе с коллегами), не забывала сдавать ключи. Не намного больше информации удалось получить от официантов из ближайшего кафе, где трое русских ежедневно завтракали и через день обедали.

В общем, выходило, что, после того как женщина покинула номер, где обмывалась удачно завершенная сделка, ее никто не видел. Через лобби она не проходила. Жэнь Фа высказал предположение, что иностранка могла вылезти через окно. На возможность этого указывал тот факт, что окно было открыто. Инспектор Пэнь, дабы проверить все имеющиеся возможности, лег животом на подоконник и максимально возможно высунулся из окна. В полутора метрах под окном здание опоясывали канализационные трубы. Среднестатистический человек, даже не обладающий ловкостью циркового акробата, мог при определенных обстоятельствах (например, когда существует непосредственная угроза жизни и здоровью) спрыгнуть вниз, сначала на трубы, а потом на землю.

Инспектор Пэнь, может быть, и не обладал дедуктивным талантом мистера Шерлока Холмса, но все же он был крепким профессионалом. Обозрев окрестности, он сделал правильные выводы. Через пятнадцать минут разбуженное семейство из дома напротив вновь сидело за обеденным столом, честно пытаясь ответить на задаваемые инспектором вопросы. И вот тут впервые за весь день удача улыбнулась инспектору Пэню. Старшее поколение утверждало, что вообще никогда окно не открывает, ввиду того что здание гостиницы находится слишком близко (это утверждение было явной ложью, Чжу Пэнь разбудил почтенное семейство только потому, что их окно было единственным открытым во всем доме). Дети молчали, но по их лицам было ясно, что они обладают некоторой информацией. Причем информация явно была не из разряда рядовых: их просто распирало от желания с кем-то поделиться. Родители малолетних свидетелей также заметили не совсем обычное поведение своих отпрысков, что вызвало у них (родителей) некоторую озабоченность. Мало кому понравится, если его ребенка начнут таскать в полицейский участок в качестве возможного свидетеля убийства. А вдруг убийцу поймают и придется его опознавать? А у него, к примеру, на свободе останется сообщник? И этому сообщнику станет известно, чьи показания оказались решающими при вынесении приговора? Нет, такой судьбы ни один находящийся в здравом уме родитель своему чаду не пожелает.

Инспектор Пэнь мгновенно оценил обстановку и понял, что старшее поколение необходимо изолировать, дабы оно не мешало процессу дознания. Отозвав патрульного в сторону, он поручил ему препроводить вполне уже проснувшихся граждан в соседнюю комнату, где они могли бы внимательно ознакомиться с записями, сделанными им, инспектором Пэнем, во время допроса. Граждане разгадали замысел инспектора, но возразить не решились. Правда, отец потенциальных свидетелей, выходя из комнаты, бросал на Чжу Пэня такие испепеляющие взоры, что, будь инспектор чуть менее толстокожим, непременно вспыхнул бы как факел в ночи.

Несмотря на возраст, который можно было бы назвать «старшим средним», инспектор Пэнь никогда не был женат, а если и вступал в порочащие его связи, то неизменно пользовался индивидуальными средствами защиты. Ни законных, ни незаконных детей у него не было, поэтому он слабо представлял себе, как правильно начать разговор. Вообще-то в глубине своей души инспектор Пэнь был твердо уверен, что нельзя доверять показаниям людей, не достигших совершеннолетия. Слишком много у них фантазии. А избыток фантазии по шкале ценностей инспектора относился скорее к недостаткам, чем к достоинствам.

Конечно, он бы предпочел свидетелей постарше, но свидетели постарше, в силу отсутствия фантазии и любопытства, ничего не видели. Поэтому предстояло работать с тем, что есть. Голосом людоеда, пытающегося быть любезным, чтобы заманить к себе в замок доверчивых детишек, Пэнь задал свой первый вопрос.