Фредерик Дар - Это проклятое ремесло.

— Не говорите глупостей!

Она собралась выйти, но передумала.

— Вам скучно у меня?

— Что за вздор! Меня терзают сомнения, вот и все!

— Тогда прогоните их!

Она вышла. Я так и сделал — мне стало лучше.

На следующий день я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы держаться на ногах. Я встал с постели, обвязав полотенце вокруг бедер. Было рано. Стоявший на комоде позолоченный будильник показывал пять часов. Я направился в кухню, где увидел на полу надувной матрас, на котором спала малышка. Она лежала, уткнувшись носом. Во сне она была очаровательна. Милая девочка, ей необходимо было жертвовать собой, необходимо было освободиться от переполнявших ее эмоций.

Скрип двери разбудил ее. Она оперлась о локоть и принялась протирать глаза.

— Невероятно!

— Что невероятно, Франсуаза?..

— На ногах! Вы мне только что снились

Она выпрямилась. На ней была белая пижама, которая выгодно обрисовывала ее формы.

— Быстро в кровать! А то снова простудитесь!

— У меня сердце разрывается, видя вас на полу, тогда как я валяюсь в чистой постели.

Она проводила меня до дивана. Я рухнул на него, утомленный таким коротким путешествием. Она села рядом со мной. Ее глаза светились.

— Кстати, Франсуаза, вы читали прессу в эти дни?

— Конечно...

— Что там говорят о моем деле?

— Полиция считает, что вы улетели за пределы Швейцарии на каком-то подпольном самолете.

— Отлично!

Я задумался. Мне необходимо еще два-три дня для того, чтобы восстановиться. Когда мне станет лучше, я попытаюсь получить по чеку и вернуться во Францию... Вот только благоразумно ли самому получать деньги, если мои приметы известны, а сумма весьма значительная? Меня тут же опознают. С другой стороны, необходимо предупредить Старика о том, что со мной произошло. Он, наверное, мнет сейчас швейцарскую прессу, гадая, что же случилось со знаменитым комиссаром Сан Антонио.

Я мог бы переправить ему записку... Возможно, даже приложить чек к письму, и пусть он разобьется в лепешку, чтобы получить по нему...

Вдруг я осознал, что Франсуаза рядом. Я поднес руку к ее хрупкому затылку, и она вздрогнула от прикосновения. Потихоньку я привлек ее к себе и положил поперек дивана. Мои сухие губы встретились с ее губами, и это был великий стоп-кадр хэппи-энда.

Не знаю, может быть, это покойный жених научил ее целоваться. Как бы то ни было, она своего не упустила, милая сестричка. Возможно, швейцарские студенты-медики столь же похотливы, как и французские, и во время ночных дежурств они преподают курс сравнительной анатомии славным дежурным сестрам?

За время, меньшее, чем необходимо министру финансов для введения нового налога, она оказалась между простынями в одежде Евы, а в следующий миг судорожно прильнула ко мне. Как она ждала этой минуты!

«Возьми меня всю», это ей было известно! Она столь же чувственна, сколь мила. Теперь я понял. Ореол преследуемого французского агента в пиковом положении возбуждал ее. Выхаживая меня, она трудилась для своего личного блага.

Неслыханно, до чего же женщины сложны! Они ни от чего не отказываются ради своего удовольствия. Они готовы выкормить мужичка молоком, чтобы положить его к себе в постель сразу, как он созреет.

Франсуаза занималась любовью по-сестрински. То есть она заботилась о партнере.

Она готова была пичкать меня подслащенным аспирином во время гимнастических упражнений. Она дозировала усилия, успокаивала слишком горячие порывы и заставляла передохнуть, когда считала это нужным.

Однако, несмотря на ее усилия и умелое искусство (которым я сумел воспользоваться), после этого большого стиплчеза я утомился больше, чем если бы пересек Атлантику на морском велосипеде, толкая лодку Бомбара.

Видимо, мой квалификационный уровень показался ей удовлетворительным, ибо она покрыла меня жаркими поцелуями, отпуская такие соленые шутки, которые, по-моему, могли запросто убить ее жениха.

Затем мы заснули, как и всякие любовники.

Ближайшие городские часы пробили двенадцать. Я считал сквозь дрему. Я уютно нежусь около Франсуазы. Ее горячее тело вливает в мои вены чудесную юность. У меня больше нет температуры. Я чувствую в себе силы.

Лаская ее гладкое красивое плечо, я цинично говорю себе: «Еще одна, парень!»

Я не тщеславен, поверьте! Однако моей мужской гордости необходим успех у женщин. По этому признаку мужчина сознает, что он еще мужчина.

Я чувствую, как она воркует рядом со мной, и я счастлив. Обычно, сразу после того как я развлекусь с девушкой из хорошего общества, меня тянет покурить на другом конце планеты, но тут из-за плохого самочувствия мне захотелось приласкать ее немного.

Она приподнялась и поцеловала меня.

— Я тебя люблю!

— Я тоже, Франсуаза, — и добавил: — И это вызвало во мне волчий голод!

— Пойду куплю что-нибудь на завтрак. Чего ты хочешь?

— Ветчины и яичницу.

— Ты нетребователен.

— И еще бутылку шампанского. Возьми деньги в бумажнике, сегодня я угощаю.

Мне пришлось настаивать. Наконец она согласилась.

— Когда будешь ходить по магазинам, купи мне новые штаны и сорочку. Мои лохмотья после купания вышли из строя...

— Какого цвета?

— Какой тебе понравится...

Видите, какая изысканная идиллия. Ты меня любишь, я тебя люблю, мы будем любить друг друга! Это всегда доставляет удовольствие и недорого стоит.

— У тебя есть на чем и чем писать?

— Конечно.

Она дала мне пачку бумаги и шариковую ручку.

— Это тебе подойдет?

— Разумеется. Позвони также одному из моих друзей, который живет в Берне. Мне хотелось, чтобы он навестил меня, если тебя это не затруднит.

— Конечно...

— Ты прелесть... Поищи в справочнике пансион Виеслер, дом № 4 по улице дю Тессен.

— Хорошо.

— Ты попросишь к телефону М. Матиаса и скажешь ему, что его друг Сан А. ждет его у тебя... Я ведь не знаю твоего адреса.

— Хорошо.

— Если он будет спрашивать какие-нибудь уточнения, не давай их. Запомнила?

— Да. Не беспокойся.

Я поцеловал ее.

— И не забудь про ветчину. Ты пробуждаешь во мне аппетит, дорогая.

Голова плохо соображала. Я стал рисовать на чистом листе бумаги одноногого ящера, затем добавил туда стул, на который усадил искусственную челюсть.

Композиция понравилась бы Пикассо. Однако я ее разорвал и черкнул несколько строчек Старику. Я сообщил ему, что все еще состою в списках ассоциации дышащих кислородом и чтобы он не волновался за мое здоровье, ввиду того, что я в скором будущем появлюсь в его владениях собственной персоной.

Внизу я поставил сокращенный росчерк, от которого затошнит любого графолога, и запечатал послание. Подумав как следует, я не стал посылать ему чек. Причина очень проста: получение сокровища должно произойти быстро. Прошло уже три дня с момента удачного убийства Влефты, три дня, как я лелею свою болезнь. Мохаристы, должно быть, уже предупредили щедрого давателя, который скоро опротестует его. Следовательно необходимо, чтобы по чеку было получено сегодня же...