Игорь Чубаха - Кремлевский джентльмен и Одноклассники

Короче говоря, тут я всецело на стороне Отца, который, упершись рогом в свои инновации, отдает предпочтение квалификации и здравому смыслу. И того и другого в Василь Аксеныче маловато, освободившееся в голове место занято лояльностью. Тамарочкин папа, а говоря короче, просто Папа, ценит именно личную верность. Все сырьевики очень верные.

– Так у меня к тебе небольшой вопросец, Сережа.

Я вздохнул посвободнее, и на всякий случай отобрал у старца арбалет. Нет, на нем подслушивающих «жучков» не было, но дело в другом. Преамбула закончена, сейчас Министр поделится со мной сокровенным. Беда в том, что, делясь сокровенным, он машет руками…

– Есть у меня один кораблик…

Стоп. Василь Аксеныч любит море, это всем известно, и даже министром он был, кажется, рыбной промышленности. Но вместе с тем, Василь Аксеныч, как любая приблизившаяся к власти гувернантка (про Лоту Карловну никто не говорит), очень любит затеять свой маленький бизнес. И тут держать надо ухо востро. В прошлый раз он пытался соблазнить меня и Принца ни много ни мало рейдерским захватом. Он это называл иначе, он ссылался на наши деяния на Огненной Земле [2], и выражал надежду, что, может быть, нам интересно будет попробовать свои силы на специально укрепленном объекте…

– Стоп, Василь Аксеныч. Если это шхуна, которая под корейским флагом и с нашей командой крабов этих несчастных в Желтом море ловила, тут даже говорить не о чем. Я в данном случае на стороне крабов…

– Ты меня обижаешь, Сережа, – горестно вздохнул Министр: – я что, по – твоему, еще и браконьер? У меня есть, точнее, был один кораблик… – грустно сказал Министр, – и тоже исчез в Аравийском море. Шел с грузом копры в Мумбаи. Я деньжат поднакопил, приобрел сухогруз. «Майя Плисецкая», красавица – балерина, водоизмещение… И вот она вместе с водоизмещением… С концами…

– Далеко от Сомали?

– Честно говоря, далеко, – Василий Афанасьевич подергал носом, в тренировочном костюме обсуждать инвестиции холодно: – но всякое бывает, а, Сережа? А если все же пираты? Ведь это сейчас не каждый день, да? «Принц против Сомалийских пиратов», а Сережа? Это звучит?

Не могу я спокойно такие вещи слушать. Он же действительно, обломок империи, души не чает в своей «Майе Плисецкой». Ему же с детства вбивали в голову, что капиталист это «владелец заводов, газет, пароходов». И вот ему повезло на старости лет в гувернеры попасть, и он ловит свою порядком облысевшую птицу счастья за хвост.

– Принцу, Василь Аксеныч, не десять лет, – напомнил я, как можно тактичнее. – Ему за двадцать пять перевалило. Что ему в голову придет, никто не знает, это верно. Но пропади ваша баржа в Марианской впадине, шансы были бы выше, это я просто для примера говорю. Поэтому ответ обычный, «мы с вами свяжемся».

Старик поник. Грустное это зрелище, когда старики поникают.

– Я понимаю, Сережа, – сказал Министр, поддернув растянутую резинку штанов на животе. Взял у меня один из ножей, повертел в руке, пытаясь понять, где рукоятка, догадался, что лезвия два, и аккуратно, как цветок ромашки пристроил на ладони. И проговорил неожиданно просто и спокойно: – Человек уезжает из города, где родился, и хочет увидеть мир, настоящий мир, а не тот, что он воображал в своих играх. Он ездит из города в город, из страны в страну и думает, что найдет там цель, смысл, друзей. А потом он возвращается и играет в старые игрушки. А они старые. Они тонут в воде.

Министр с размаху швырнул сложный снаряд, как‑то боком ладони пихнул, с небрежностью опытного ниндзя. Отточенная стальная полоса со свистом прокрутилась в воздухе, и вошла в самый край мишени. Случайно, конечно.

– Молодчина вы, Василь Аксеныч, – сказал я, – только ответьте честно, ну чего вы тут маетесь? Тамара уехала развлекаться. Поехали бы с ней в Питер, все веселее. Опять же ей Леньку было бы с кем оставить.

Министр посмотрел на меня как‑то странно. Потом резко покачал головой, махнул рукой и приложил ее не к сердцу, а к желудку, потому что язва:

– Нет, Сереженька. Старики не должны мешать молодым веселиться. И потом у меня двое птенцов на руках. Тамарочка хоть самостоятельная. А Валерка – оболтус до сих пор дрыхнет. А мне за все отчитываться. А у меня через полчаса спецсвязь…

Та – ак. Это удачно. Значит Бондарь опять прячется от Папы, которому надоел хуже горькой редьки своей безалаберностью и неприкаянностью. Валерка, как некий довесок к Тамаре, обнаруживается в самых неожиданных местах, от открытия всемирной выставки в Париже, до разработки Южноафриканских алмазов, куда мы с Принцем мотались инкогнито по делу Сатанинской Мухи [3]. И хватило нашего инкогнито на два дня, потому что потом мы на узкой улочке африканской деревни наткнулись на джип, где сидела Тамара, а с ней Ленечка и Валерка, а грузовик с краповыми беретами застрял в каком‑то ручье, и его пришлось выталкивать руками…

Текст неопубликованной главы из книги профессора оториноларингологии Курамова, «На путях к вечному». С сопроводительными комментариями профессора Курамова.

Посылая Вам данный текст третьей главы моей новой книги, я позволю себе несколько вступительных замечаний. К сожалению, публикация книги «На путях к вечному», пятой в серии документальных повестей – «Моя Шамбала», полностью сорвана по причинам, не вполне мне понятным. Издательство «Алфавит», с которым мы плодотворно работали на протяжение последних шести лет, внезапно вернуло мне уже готовую рукопись, указывая на невозможность публикации именно текста третьей главы. И выразило желание чтобы я переработал текст книги, исключив описание данных событий.

Разумеется это невозможно. Повесть «На путях к Вечному», как и остальные мои документальные повести, посвященные научным исследованиям духовного прогресса человечества на Памире, Тянь – Шане, Гималаях и Северных Андах, представляет собой изложение реальных событий на основе дневниковых записей, которые я, профессор оториноларингологии Курамов, вел непосредственно в экспедициях.

Логика научного исследования не позволяет произвольно изымать изложение определенного его этапа. Возможно, это неочевидно для людей, лишенных соответственной научной подготовки и систематизированных знаний. Но в любом случае третья глава моей пятой повести является поворотным пунктом во всем цикле «Моя Шамбала».

Понять последующие события, рассуждения и умозаключения без материала неоднократно упомянутой выше третьей главы немыслимо. Более того, без этого материала, финал документальной повести явным образом входит в противоречие со всем, что было написано в первых четырех документальных повестях цикла.