Иоанна Хмелевская - Девица с выкрутасами

— Ничего подобного, она вся была в синяках, руки, ноги…

Ну, руки и ноги — это уже лучше.

— И что она говорила?

— Поначалу не хотела рассказывать, только потом призналась, что была у Гонораты, её там подпоили, должны были отвезти домой, а завезли на дачу. Там Климчак стал к ней приставать, ударил по лицу, когда она попыталась бежать, и бил, пока кровь из носа не пошла…

— Поняла! — прошипела, сдвигая прикрывавшую брошку ткань, Патриция, на которую нашло внезапное озарение. — Я тебе позже расскажу, знаю, как дело было!

Кайтусь бросил на неё подозрительный взгляд. Судья тянул свою резину, пока без скачков во времени.

— Кто её уговорил идти в милицию? Вы? Из ревности?

Зажицкая демонстративно пожала плечами:

— Я спросила, что она намерена делать? Она ответила, что пойдёт в милицию. Муж сказал, чтобы мы шли к свёкру, он работает в милиции.

— Вы были так дружны, что Руцкая пришла именно к вам?

Зажицкая пожала плечами, на сей раз без всякой демонстрации.

— Пришла как к подруге…

Судья выдохся и бросил свидетельницу на съедение сторон. Господин прокурор с минуту разглядывал очаровательную ласку, наверняка прикидывая, как бы её половчее заарканить, чтобы хоть на бумаге свести в этом грязном деле концы с концами.

Патриция была абсолютно уверена, что он предпочёл бы провести допрос в гораздо более непринуждённой обстановке, позволяющей использовать лёгкий флирт с последующим соблазнением, что несравнимо действеннее, чем вся эта занудная тягомотина. Вот только шансов на это не было никаких, так ему и надо!

— Климчак и его сестра отзываются о вас как нельзя хуже, — начал прокурор наконец, неуверенно косясь на Патрицию. — Вам известно, что в Познани против вас возбуждено дело?

— Нет.

— Вы ничего не знаете?

Зажицкая упорствовала:

— Нет.

«Пошла в отказ», — подумала Патриция, и, похоже, Кайтусь подумал то же самое, поскольку перестал давить на свидетельницу.

— А что вы думаете… Когда к вам пришла Руцкая, вы поверили, что Климчак её изнасиловал?

В ответе послышалось лёгкое презрение, сопутствующее тем не менее серьёзному размышлению:

— Я сначала не поверила, так как не думала, что он на такое способен, и только когда она показала укусы, синяки и поклялась…

Показы явно оказались сомнительными, поскольку обвинение закончило допрос с чрезвычайной поспешностью. Патрицию это здорово удивило, с чего бы вдруг? Чего он испугался? И какие такие укусы, разве что собака, ассоциированная с капустой, постаралась? Что же Кайтуся так не устроило?

Адвокат собак не боялся.

— Как вы объясните факт… — начал он осуждающе, листая лежащие перед ним документы. — Сначала вы посылаете пострадавшую к прокурору…

— Она сама! — резко возразила Зажицкая.

— …а потом вы пишете письмо, что Руцкая влюбилась и сама искала встречи с Климчаком?

Враждебность полыхнула из свидетельницы, словно жар из приоткрытой печи:

— Я уже объясняла, что это письмо я написала под диктовку Гонораты!

— Но вы ещё написали, что имело место медицинское обследование, и врач установил у Руцкой нетипичную физиологическую особенность. Другими словами, что она по-прежнему является девицей или никогда девицей не была. Такая естественная особенность её организма Этого Гонората знать не могла, а значит, не могла и вам продиктовать. Откуда вы это взяли?

— Я не знала, мне позже Руцкая рассказала.

— Если вы писали письмо, то знали уже тогда. А откуда узнала Гонората?

— Я не помню… — проговорила она это сдавленным голосом, чуть не плача.

Что там эти три девахи замутили? Патриция кляла Кайтуся на чём свет стоит. Все закулисные интриги от неё скрывал, паршивец! А ведь ознакомился со всеми показаниями, полученными в ходе предварительного следствия. Ничего, она и так догадалась, и ещё ему покажет!

Паршивец как раз включился, наводя на след:

— А разве вы втроём не обсуждали некую новость из прокуратуры?

— Обсуждали. Карчевская упоминала, что получила доступ к документам следствия через одного водителя.

— Это она рассказала о результатах врачебного обследования?

— Я не помню, — стояла на своём Зажицкая после продолжительного молчания всё так же враждебно. И было видно, что никакими хитростями её не сломить.

Сломался судья. Он отпустил свидетельницу и в конце концов проворчал что-то о вызове пострадавшей.

Патриции с трудом удалось оторваться от наблюдений за бурей эмоций, разыгравшейся в скучном зале суда между обвиняемым и последней свидетельницей. Климчак и Зажицкая старательно избегали смотреть друг на друга, отчего атмосфера между ними накалилась до предела. Ладно, это потом. Наконец-то она увидит долгожданную Стасю!

Разбежалась! Не так сразу.

Судья объявил небольшой перерыв как-то очень внезапно. Он что-то шепнул заседателю и вышел так поспешно, будто за ним гналась всё та же маячившая на процессе собака.

Кайтусь объяснил задержку:

— На этот раз ему в сортир приспичило. Он заседателю признался. Видишь, пристав следит, чтобы народ не расползался.

— А заседатели сами расползлись.

— Сейчас вернутся, не волнуйся. Что у тебя там за открытие?

Они беседовали в углу наполовину опустевшего зала, не привлекая к себе внимания. Патриция не скрывала своих прозрений.

— Слушай, всё настолько очевидно, будто я сама там была, — призналась она чуть пренебрежительно. — Эти девахи, вдвоём или втроём, сговорились зло подшутить. Уж очень она их допекла своей добродетелью…

— И решили её от балласта избавить?

— Её, а заодно и себя, перестанет им глаза колоть! Стася на Лёлика запала и стала лёгкой добычей. Накачали её водкой, отсюда вся эта судейская свистопляска с рюмками и графинчиками. Лёлик опять же всё время перед носом маячил. Сама бы она ни на какую природу с ним не поехала, но ей помогли. И я, честно говоря, абсолютно уверена, что Стася в глубине души отлично знала, куда едет, и только притворялась, что собирается домой. Но Зажицкую в своей наивности убедила, Кайтусь обдумывал нюансы девичьего заговора.

— Что это тебя вдруг озарило?

— Показания Зажицкой. Краткое изложение сказанного Стасей. Чистая правда. Напоили её и завезли на дачу, всё правильно. Остальное ими тщательно согласовано и вызубрено так, что от зубов отскакивает, а цель — представить Стасю в самом невыгодном свете с точки зрения общепринятых стереотипов.

— Очень даже вероятно, что кое-что из прессы почерпнули, — задумчиво согласился Кайтусь.

— И выходит у них глупо и бездарно…

— Климчаку помогают, он с самого начала врёт в свою пользу!

Патриция рассердилась:

— А в чью пользу прикажешь ему врать? Себе во вред? Давай соберись, сейчас увидим, что Стася соврёт в свою пользу!