Дмитрий Черкасов - Один день Аркадия Давидовича

Кабаныч погладил ствол своего «РМБ-93» [20], заряженного патронами с резиновыми пулями, и подумал, не стоит ли заменить их на картечь. Но гуманизм пересилил и браток отогнал от себя эту мысль.

К стоявшим полукругом конкретным пацанам осторожно приблизился парламентер от местных милиционеров и почтительно кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Чего тебе? – насупился Садист, оглядев щуплого младшего лейтенанта с вытянутой и явно деформированной щипцами акушера головой.

– Командир взвода Крысюк, – представился правоохранитель и зачем-то снял кепку, явив миру короткую стрижку и два уха.

Одно из ушей было явно больше второго и имело крестообразный шрам в верхней четверти. Разница в размере ушей и шрам объяснялись тем, что в далеком украинском сельском роддоме младенца Крысюка перманентно пьяный фельдшер взвешивал безменом.

– И что? – осведомился Ортопед.

– Ну... – на лице младшего лейтенанта отразилась работа подкорки головного мозга, выразившаяся в пробежавших по лбу складках и подергивании уголка рта. – Это самое... Вы, это, чё делать-то будете?

– А твоё какое дело? – грубо спросил Ортопед и навис над Крысюком.

– Ну, я ж это... за порядком следить должен...

– Тогда чего, блин, к нам пристаешь? – Ортопед засунул руки в карманы потертых джинсов «Wrangler», надеваемых им в особо торжественных случаях типа выезда на рыбалку или как сейчас, на охоту за полосатой живностью. – Мы, блин, ничего не нарушаем, стволы зарегистрированы...

Крысюк оглянулся через правое плечо и посмотрел на Тулипа с Комбижириком, занятых установкой длинной лестницы к ограждающей территорию зоопарка стене.

Миссия переговорщика с группой бритоголовых товарищей младшего лейтенанта тяготила.

Своим правоохранительным сознанием, серьезно ограниченным рамками полученного в Школе Милиции образования, Крысюк понимал, что избавиться от собравшихся у ворот зоопарка братков не представляется возможным.

На ружья у конкретных пацанов явно имелись все необходимые документы, на всякий случай в одном из джипов сидел известнейший питерский адвокат Сулик Абрамович Волосатый, готовый в любой момент прийти на помощь своим гориллоподобным «доверителям», буде какому-нибудь излишне туповатому менту взбредет в буйную головушку начать разгонять «мирное собрание законопослушных граждан», а неподалеку уже устанавливали штативы телекамер прибывшие на место происшествия корреспонденты и операторы нескольких телеканалов, включая местное отделение РТР.

– Это... Может, чем помочь надо? – мучительные раздумья Крысюка трансформировались наконец в законченное предложение.

Ортопед поглядел на пятерых застывших у двух «козлов» [21]пэпээсников и прищурился:

– А чё...

– Не надо, – Кабаныч перебил товарища и отрицательно помотал головой. – От них, блин, проку, как от холодного паяльника... Они ж палить по кошакам начнут. Знаю я их мусорские примочки...

– А вы разве не будете? – удивился младший лейтенант.

– Мы? – хмыкнул Кабаныч, отстегивавший по десятку штук баксов в месяц на содержание нескольких приютов для бездомных животных и как-то раз до полусмерти избивший депутата ЗАКСа [22], выступившего с проектом об ужесточении правил содержания зверья в Северной столице. – Ты, блин, соображаешь, чё говоришь?

– Да я подумал... – Крысюк потупился.

– Меньше думай, – наставительно рыкнул Циолковский, у которого дома жил привезенный из Африки гепард. – И вообще, иди и не отсвечивай...

– Но нам же надо что-то делать! – в отчаянии взвыл младший лейтенант.

– Ладно, проследи за тем, чтобы никто через стену не полез, когда мы там будем, – милостиво разрешил Кабаныч. – И спасателей встреть, если они, блин, приедут...

– Не приедут, – Крысюк горестно развел руками. – У них оборудования для отлова тигров нету...

– Нету – так нету, – Садист махнул рукой. – Всё, топай, паря, к своим и не мешай...

Младший лейтенант поплелся к УАЗикам.

– Зря ты его прогнал, – заявил Ортопед. – Можно было, блин, пушки отобрать и как живцов запустить... Вон, Циолковский же говорил, что кошки днем плохо вблизи видят. Пока б, блин, одного драли, мы б сзади и навалились...

– И так справимся, – подвел итог хмурый Кабаныч.

Штукеншнайдер обошел птичью секцию по периметру и обнаружил трубу вентиляции, которая, в принципе, могла послужить для того, чтобы взобраться по ней на крышу и оттуда обозреть окрестности в целях обнаружения полосатых хищников.

Однако смущал диаметр трубы, несколько не подходящий под габариты обоих братков.

– Застрянем на фиг, – Аркадий согласился с приятелем, припомнив происшедший на его глазах случай...

История случилась во времена службной командировки сержанта Клюгенштейна в одну из воинских частей, расположенную в Литве.

Танковый полк, стоящий в одном гарнизоне с тем, куда Глюк со товарищи привезли какое-то электронное оборудование, с завидной регулярностью проводил занятия по подводному вождению. Для этого на танкодроме имелся пруд шириной метров семьдесят. Танки заезжали в него, скрывались под водой и выезжали на другом берегу. В целях эвакуации заглохшего или застрявшего под водой танка на берегу дежурил экипаж из эваковзвода: танковый тягач – тот же Т-72 [23], только без башни, командир эваковзвода – матерый хохол-прапорщик, и механик-водитель тягача – представитель солнечного Узбекистана.

Пока танкисты совершенствовали свою боевую выучку, «спасатели», ввиду отсутствия нештатной ситуации, какое-то время скучали, а потом, следуя известному принципу «солдат спит – служба идет», выбрав подходящее положение, погружались в сон.

В тот день прапор уснул на травке рядом с тягачом, а механик, помучавшись на своем месте за рычагами, обалдел от жары внутри стального корпуса и пошел искать более прохладное место. А на тягаче была закреплена труба для подачи воздуха и эвакуации экипажа, длиной около пяти метров, диаметром примерно в полметра.

Узбек проявил недюжинную солдатскую смекалку – открутил трубу от тягача, скинул на землю, откатил в ямку за тягач, спасаясь от прямых солнечных лучей, и забрался в нее, где и кинулся в объятия Морфея, продуваемый насквозь приятным ветерком.

Занятия прошли без ЧП, и прозвучал ревун, приглашая всех вернуться в расположение части.

Прапор оторвал от земли раскаленную солнышком голову, покричал своего узбека, но тот уснул настолько крепко, что не слышал отца-командира. Прапор, зная, что его подчиненный особой дисциплинированностью не отличался, решил, что тот ушел в казарму самостоятельно, и, вспоминая незлым тихим словом его маму и прочую узбекскую родню, залез за рычаги сам, почему-то не обратив внимания на отсутствие трубы на тягаче.