Джорджетт Хейер - Неоконченное расследование

— Она никогда не скажет об этом. Вот она-то и в самом деле очень добра! Но я же не полный дурак и у меня есть глаза. В их огромном доме всего одна служанка, и львиная доля работы доставалась Мэвис. Он требовал от нее полной покорности и послушания. К его приходу она всегда должна быть дома, обслуживать его и его гостей. Но ей он никого не позволял приводить в дом. Никогда!

— И ему наверняка не по душе была ваша дружба с ею племянницей, — предположил Хемингуэй.

— Естественно. Я ведь поляк, — с горечью сказал Ладислас.

— А ему не приходило в голову, что вы с Мэвис можете пожениться?

— Да это неправда! — воскликнул Ладислас.

— Да успокойтесь же, — жестко сказал Хемингуэй. — Вы видели мистера Уоренби тем субботним вечером, когда пришли к ним в дом?

— Нет!

— Вы видели его. Что он делал?

Ладислас опять впал в истерику. Он молол полную чепуху, из чего Хемингуэй понял, что тот уверен, что не будь он иностранцем, старший инспектор никогда бы не стал задавать ему такие вопросы и, более того, сомневаться в его ответах.

— Наша работа вынуждает нас порой сомневаться в словах людей, с которыми приходится иметь дело, — спокойно объяснил Хемингуэй. — Более того, ваши версии периодически меняются, что вводит меня в заблуждение. Вы сказали сержанту Карсфорну, что не были в тот вечер в Фокслейне и, после того как он позволил себе вам не поверить, изменили свои показания, сказав, что вошли в дом через заднюю дверь. Все это наводит меня на мысль, что вы знали, что мистер Уоренби находится в доме, так как вы видели его. Я вас понимаю: любой из известных мне людей предпочел бы, по возможности, избежать встречи с ним. А теперь все же расскажите мне, как все было на самом деле.

— Когда я говорил, что не видел его, я имел в виду что…

— Что видели его, — закончил за Ладисласа Хемингуэй.

— Он был у себя в кабинете. Читал какие-то бумага, — вяло проговорил Ладислас.

— За столом? — переспросил Хемингуэй. — Вы бы запросто увидели его с дороги, если он действительно был там, где вы говорите. Затем, исходя из того, что вы сказали Карсфорну, вы проскользнули в заднюю дверь, что мне кажется глупым поступком. Во-первых, потому что вы не могли не увидеть его с дороги, и, во-вторых, потому что он не был настолько глух, чтобы не услышать стук в дверь. Все это кажется странным, не так ли?

— Хорошо. Сейчас я скажу вам правду! — решительно сказал Ладислас. — Я ведь и вправду видел его и поэтому не заходил в дом, так как не хотел создавать лишних проблем для мисс Мэвис. Когда он был дома, Мэвис никогда не могла выйти ко мне. Но это ведь ничего не меняет!

— Лишь создает лишнюю работу для полиции. А этого вполне достаточно, сэр.

С этими словами Хемингуэй вышел из комнаты и отправился к машине. Мелкинфорп был не один. Выйдя из машины он с ехидной улыбкой наблюдал за сомнительной личностью очень пожилого возраста, одетой в поношенный костюм и засаленную кепку. Рядом стояли констебль Хобкирк и взволнованная женщина средних лет, уговаривавшая старика идти с ней домой.

— Оставь меня в покое, а то получишь! — грубо кричал старик, обращаясь к женщине. — Ох, уж эти женщины! Противно даже смотреть на тебя! Мне надо перекинуться парой слов с начальником, и не мешай мне. Это касается и этого болвана, который не поумнеет никогда, даже если он и доживет до моих лет!

— Отец! Нельзя так говорить о мистере Хобкирке! Умоляю тебя! Пойдем домой! — умоляла женщина.

— Если вы сию минуту не прекратите, мистер Биглсуэйд, то очень скоро об этом пожалеете! — зловещим тоном посулил старику Хобкирк.

— Констебль! Простите его! Ему же все-таки девяносто лет!

— Что здесь происходит? — поинтересовался Хемингуэй, подходя к компании.

Хобкирк, вытянувшись в струнку, официально произнес:

— Полицейский констебль Хобкирк, сэр. Докладываю…

— Ты лучше помолчи, приятель, — грубо оборвал Хобкирка мистер Биглсуэйд. — Не о чем тебе докладывать. Это мне есть о чем сказать. Мой портрет поместят во всех газетах, да еще и кое-что под ним напишут!

— Это замечательно, сэр, — согласился Хемингуэй. — Но все же дайте констеблю шанс. Слушаю вас, Хобкирк.

— Да не о чем ему докладывать, — снова завопил старик. — Он ничего не видит перед собой, кроме своего жирного брюха, а вот я кое-что знаю! И только не вздумайте меня пугать! У полиции никогда ничего против меня не находилось, так что никого из вас я не боюсь!

— Вы — выживший из ума старик! — взорвался Хобкирк. — И напомню, что до тех пор, пока вам не стали отказывать ноги, вы были самым отъявленным браконьером в графстве!

— Прошу вас! Не обращайте на него внимания! — взмолилась женщина, напуганная последними словами Хобкирка. — Он иногда впадает в детство и становится жутко упрямым. Я прошу у вас за него прощения!

— Моя дочь, — снисходительно объяснил мистер Биглсуэйд. — У меня их несколько, да еще и пара сыновей в придачу.

— Я бы с наслаждением, сэр, выслушал вашу биографию, — сказал Хемингуэй. — Но дело в том, что у меня очень много работы. Поэтому попрошу вас перейти к делу, если у вас и вправду есть, что сообщить.

— Это верно, приятель. У меня есть, что сообщить. Слушай меня внимательно, тогда, может быть, тебе светит звание сержанта.

— Да он совсем спятил, сэр! — возмущенно проговорил Хобкирк. — Биглсуэйд, прекратите нести чушь! О каком еще сержанте вы говорите?! Перед вами старший инспектор из Скотленд-ярда!

— Я выслушаю этого господина, констебль. Продолжайте, мистер Биглсуэйд.

На лице старика появилась хитрая усмешка.

— Прежде всего — фотография в газете, — предупредил он Хемингуэя. — И кое-какое вознаграждение. Я знаю, кто совершил убийство!

— Обещаю, сэр, если вы назовете мне убийцу, я лично вас сфотографирую, — серьезно пообещал Хемингуэй.

— А ты, как я посмотрю, неглупый парень, — одобрил его старик. — Ну так вот. Убийца — Рэг Дитчлинг!

— Отец! Ну как ты можешь говорить такое об этом бедном молодом человеке! Я же уже говорила, что ты все перепутал!

— А я говорю — Рэг Дитчлинг, — настойчиво повторил Биглсуэйд. — Я как раз был тогда неподалеку от Фокслейна и слышал выстрел. И кого бы ты думал я там встретил минут через десять?

— Рэга Дитчлинга, — уверенно ответил Хемингуэй.

— Ты меня не перебивай! — огрызнулся старик. — Да. Это был именно он. «Чего тут делаешь?» — спрашиваю его. «Ничего», — отвечает. «Прямо ничего? А кто тебе ружье-то дал?» Он ничего не ответил, и я пошел в «Красный лев» выпить кружку пива перед ужином.

— Вот именно, — вмешалась в разговор его дочь. — А когда я пришла в «Красный лев», чтобы забрать тебя, уже было семь часов. И мистер Крелинг сказал мне, что ты находился там не менее сорока минут!

Хобкирк подошел к Хемингуэю и тихо сказал: