Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь

— Матерь Божия! Где этот сад?! У школы?

— В Пырах. В рамках движения озеленения страны. О чем ты думала, Господи, что оглохла на уроке до такой степени?!

Тереска была ошарашена.

— О Кристине, — призналась она. — Кто выдумал этот идиотизм?

— Вот уж не думала, что я такая интересная, — с вежливым удивлением вмешалась Кристина. — Только не сваливай вину на меня.

— Педагогический коллектив школы, — мрачно ответила Шпулька. — Долгосрочная общественная работа с долгосрочной пользой. А о чем ты там думала?

— Погоди. Это же глупость. Фрукты из этого сада будут только через пару лет! Мы что, должны будем и после окончания школы возделывать этот садик? Всю жизнь? И кто будет за этим следить?

— Нет, я с тобой больше не могу, — ответила Шпулька. — Сил моих нету. Ты и впрямь ни слова не слышишь! Кристина, скажи ей ты, а я должна прийти в себя.

— Мы будем ухаживать за садом только до окончания школы, — объяснила Кристина. — Потом, после нас, следующий класс и так далее, столько времени, сколько будет существовать эта школа или этот сад. То есть мы будем только помогать, потому что детский дом будет стоять тут же рядом, его только еще собираются строить. Сторожить будет специальный дядька, с псом. Ему кто-то там будет платить. Лучше, чтобы был беспризорный, над ним тоже можно будет взять шефство. Пес… то есть… беспризорный, а не сторож. Ухаживать за садом будет вся школа после уроков и в воскресенье, а мы только посадим. Благодаря этому ученики будут на свежем воздухе.

— Иными словами, двух зайцев сразу? — обрадовалась Тереска, до которой еще не дошло, какие обязанности она на себя взвалила несколько минут назад. — И дети, и пес, и свежий воздух… Одна польза!

— Дура ты, — горько буркнула Шпулька, которая сидела, опустив голову на руки в позе крайнего отчаяния. — Она что-то там болтала насчет помощи и организации работы, чтобы распределить обязанности на все двадцать пять девок, чтобы каждая понемножку… Как же, разбежались! Не верю ни единому слову! А ты согласилась, как не знаю кто! Ни одна даже не шелохнулась, теперь черт с рогами нам поможет, больше никто, можем утереться! Теперь мы ответственные, и конец! И мы обе должны теперь разыскать эти деревца, да еще и постараться, чтобы это были хорошие сорта. Ты понимаешь в деревьях? Я вообще себе не представляю, как мы их будем перетаскивать! На своем горбу? Если вообще хоть что-то достанем. Я так и вовсе не представляю, где надо искать!

Тереске эта идея начала нравиться, главным образом из-за беспризорного пса, который получит в результате стол и кров. Животных она любила.

— Найдутся, — сказала она беззаботно. — Мало, что ли, вокруг садоводов? Мало дачников? От одного деревца никто не обеднеет, можно будет уговорить. Кроме того, ты что, решила, что это будут дубовые коряги? Такое деревце маленькое и легкое, можно за один раз пять штук принести. Ну, подумаешь, пару раз прогуляемся.

— На тебя просто затмение нашло, — с некоторым ужасом убежденно сказала Шпулька и выпрямилась. — Не понимаю, как ты могла согласиться на то, чтобы мы все сделали вдвоем. Она же спрашивала, кто в силах это сделать! Ты понимаешь, сколько этого должно быть?!

— Сколько?

— Тысяча штук!

— Сколько?!

— Тысяча штук. В скобках прописью: ты-ся-ча! Пусть даже каждое весит килограмм, это значит, что мы должны перетаскать тонну! А может быть, и десять тонн!

— О Господи! — сказала Тереска и в шоке умолкла.

Шпулька села спиной к парте, лицом к Кристине, в отчаянии ероша волосы.

— Видишь, каково мне с ней приходится? Ведь от нее рехнуться можно! Скажи хотя бы, о чем ты думала?! — рявкнула она вдруг на Тереску. — О чем таком, Бога ради, можно думать, чтобы согласиться выпросить у людей и притащить десять тонн древесины? Что такого эта Кристина сделала?!

— Ну как это, она же обручилась! — оживилась Тереска. — Ты мне сама сказала. Кристина, это правда?

Кристина подтвердила.

— И что? Ты собираешься за него выйти замуж? А вообще, зачем тебе это? Ты всерьез обручилась? Официально? А что родители?

— На кой леший я сказала ей про это перед чертовой математикой?! — стонала Шпулька. — Надо было подождать…

— Родители ничего, согласны, — спокойно ответила Кристина. — Им это даже нравится. Они его с детства знают. Замуж за него выйти я собираюсь, но не знаю, получится из этого что-нибудь или нет.

— Как это? Раз ты обручилась с ним, раз ты его выбрала, раз он тебя выбрал, раз семья согласна, раз никаких препятствий нет?..

— Но ведь я же не завтра замуж выхожу, верно? Самое раннее — после выпускных экзаменов. Откуда мне знать, что до тех пор может случиться?

— Так какого черта ты обручалась?

— А чтобы родители отвязались. Они такие старомодные…

Тереска сидела, уставясь на прелестное личико, на котором отражалась только равнодушная покорность судьбе. Она остолбенела. Жених… Какая глупость, кто сейчас мучается с помолвками… И вообще, что с таким женихом делать? Эта Кристина какая-то действительно не такая… И одновременно Кристина вдруг показалась ей страшно опытной и взрослой. Каким-то непонятным образом она несла тяготы взрослой жизни и ответственность за нее, хотя и была только на год старше Терески. В семнадцать лет уже конкретные матримониальные планы, стабильные, утвержденные, а она при этом по-взрослому предвидела, что по-всякому бывает, неизвестно, как сложится…

Шпулька перестала причитать над десятью тоннами древесины и тоже уставилась на Кристину.

— Ты преувеличиваешь, — сказала она неуверенно. — Ведь он тебя любит? Ты же ему нужна?

— Боюсь, что я влюблена больше, — призналась со вздохом Кристина. — Но он, конечно, тоже. Только у него это может пройти.

— А у тебя нет?

— У меня нет. Никогда в жизни я ни в кого не была влюблена. Он единственный такой на свете. Он вообще чудесный, совершенно исключительный…

В глазах у нее появилось что-то вроде внутреннего сияния, и Тереска почувствовала в душе укол зависти. Вот, пожалуйста, она свидетельница расцвета великой взаимной любви, а все, что ей остается — смотреть на них со стороны. А сама? Она тоже хотела бы, чтобы ОН был чудесный, исключительный и был бы в нее влюблен…

Ей в голову пришел Богусь, но уколы зависти стали только больнее. Богусь, разумеется, был и чудесным, и исключительным, но вопроса о его влюбленности лучше было не поднимать. Что за такая невезуха! Ведь она могла бы так же, как Кристина, чувствовать себя на седьмом небе от счастья, а вместо этого должна снова в напряжении ждать, изнывая от неуверенности. Может быть, старомодность просто необходима для того, чтобы чувствовать себя такой вот счастливой? Богусь в качестве жениха…

А-а-а, в каком бы то ни было качестве, главное, что он вообще есть, что ей есть чего ждать и есть для кого становиться красивее. Ну как она вообще могла прожить шестнадцать лет без Богуся?