Владислав Романов - Главбухша

Позвонил Юрчинский и стал нагло давить на нее, требуя немедленного свидания.

— Я хочу сегодня! — твердил он. — Я тут вас спасаю, жертвую своей врачебной репутацией, а что взамен? Я не прошу многого, хотя бы одна-две встречи. Так ведь тоже нельзя. За все надо платить, милая Марта!

— Еще раз позвонишь, и я тебя кастрирую! — прорычала Земская. — Ты все понял?

— Что? — обалдев, переспросил врач.

— Еще раз позвонишь, и тебя кастрируют! Хочешь испытать судьбу? Валяй! — И она бросила трубку.

Несколько мгновений телефон молчал, но потом затрещал снова.

— Ах, тебе все-таки неймется, паршивец! — взъярилась Марта. — Слушай меня внимательно: с этой минуты береги свои яйца, как два бриллианта, потому что я тебе их отрежу! Ты меня понял, пидор вонючий?!

Последовала долгая пауза, и низкий, с хрипотцой, бархатный голос произнес:

— Извините, я, кажется, не туда попал, мне была нужна квартира Марты Сергеевны Земской. — Это был Георгий Иванович. Этот тембр Марта узнала бы из тысячи.

— Это я, извините. Повадился звонить один телефонный хулиган, пришлось употребить некоторые крепкие выражения...

— Так это вы?! — Оператор громко расхохотался. — Прошу прощения за этот смех, но мне эта мужская отповедь понравилась. Даже у меня не хватило бы воображения на такие словесные обороты! Извините, я вас не потревожил?

— Нет, я только что пришла.

— Вы так допоздна работаете?

— Иногда случается.

— Я сегодня весь день хожу под впечатлением от нашей встречи. Честное слово, это не ради комплиментов или лихого донжуанства, это правда. Я все время вижу ваше лицо и теперь даже не знаю, как буду снимать эту трещотку Аллочку. Она хорошая актриса, но кино — это прежде всего лицо, линия, фактура. Зрителя не обманешь. Кто способен влюбиться в Клигман? Только идиот или слепой. Зритель же не поверит ни одной сцене. Я говорил сегодня с режиссером... Словом, он хочет попробовать вас на главную роль!

— Что? — Марта рассмеялась, — Да вы с ума сошли!

— Да, на первый взгляд это сумасбродная идея, но уверен, что вы сыграете лучше кого бы то ни было! И это будет потрясающий фильм! Я хороший оператор, поверьте мне. Десятки режиссеров мечтают снимать фильмы со мной... Как видите, я немного хвастаюсь, но только ради того, чтобы уговорить вас. Пробы завтра, в три часа на студии, машину мы пришлем. Я буду счастлив вас снова увидеть. Сценарий можете не читать, это не существенно... — Он выдержал паузу. — Вы изменили всю мою жизнь! До встречи!

— До встречи, — эхом, как завороженная, отозвалась Марта и опомнилась, лишь когда зазвучали короткие гудки. Она не собиралась никуда ехать, а уж тем более сниматься в кино. В ее положении пора пробоваться на главную роль не в мелодраме, а в тюремном триллере.

Ночь Земская почти не спала, расшалились нервы, слишком много всего навалилось. Ее мучили внезапные предательства, Стаса и мужа. Виталик примет предложение, а она в Пермь не поедет. И что, это семейная жизнь? Она и до этого не складывалась, а тут расколется, как пустой орех. Но страшнее всего смертельные объятия бывшего супруга, который, сходя в могилу, решил приковать Марту к себе чугунной цепью. Тюремная решетка не слаще. Правосудия в этой стране нет, и три— пять лет судьи вынесут без колебаний. Родители не переживут ее позора, соседи непременно будут шептаться: «Вон, дочка Земских, мужа бросила, уехала в Москву, вышла чуть ли не за министра, а теперь в тюрьме сидит!» Из-за родителей она не может идти в тюрьму, но принимать ласки того, к кому испытывает тошноту и отвращение, еще страшнее. Так недолго и руки на себя наложить. Если б знать, где упасть...

Марта на мгновение задумалась. И что, если б знала? Сидела бы тише воды, ниже травы? Не в ее натуре. Все равно бы пыталась перебороть. Некоторым же удаётся. Это сладостное «а вдруг»! Вдруг удастся проскочить? Одиссею же удалось прорваться между Сциллой и Харибдой — двух страшных чудовищ, над которыми даже Посейдон был не властен, — а чем она хуже? Она верила, что бога за бороду схватила.

Весенняя ночь таяла, тончала, как сосулька. Главбухша пыталась уснуть, гнала прочь тревожные мысли, но они, подобно мухам, делали круг и снова возвращались.

Прощаясь, Валерьян Адамович сказал:

— Даю тебе два дня, чтобы определиться. Следователь настроен решительно, он вообще требовал, чтобы этот срок не превышал двенадцати часов, я же подарил тебе трое суток, теперь прибавляю еще одни. И все. После этого не взыщи. На попятную не пойду. Ты меня знаешь, я человек принципа.

Да, она знала: он и пяти минут не простит, если она просрочит. Но Земская уже решила... Однако Марта даже про себя не могла произнести, что решила сдаться на милость сумасшедшего. Пусть суд, пусть зона — тюрьма только на три года, этот же с его каждодневной физзарядкой проживет еще двадцать: маман умерла в девяносто восемь. И весь род у него из долгожителей. Так какой срок заключения дольше?

Валерьян уже ей сказал, что второй раз они будут венчаться. Знает, что через Бога она не переступит. В душе у Марты жила потаенная вера в Бога. Она молилась, когда сын заболел менингитом, и Костя выздоровел. С тех пор словно огонек вспыхнул, он то угасал, то разгорался, но не потухал.

Утром позвонила Кустова, хирург, извинялась, что пропала: ее после того, как она выздоровела, послали в Париж, на симпозиум по пластической хирургии, и то, что она там увидела, — это сказка. У нее появились новые идеи относительно Марты. Когда бы они могли увидеться?

— А что, если через неделю? — предложила Марта, просто желая отодвинуть встречу, ибо стоит ли теперь вообще говорить о подтяжке, неизвестно. Для зоны морщины больше подойдут.

Со смутой в душе Марта и ушла на работу. Еще издали, подходя к магазину, она увидела, как подъехал на «БМВ» Стас. Из салона выпорхнула Юля. Ровенский заметил Марту и понял: она все видела. Подождал, пока главный бухгалтер подойдет.

— У метро встретил Юлю, заодно расспросил, как там ее дядюшка. Ты с ним не встречалась?

— Встречалась.

— И что?

— Ничего хорошего. Племянница ему нужна была, как подсадная утка, чтобы поставлять информацию обо мне. А потому, если даже мы ее четвертуем, он и пальцем не шевельнет, чтоб ее выручить. Условия прежние, осталось два дня: сегодня и завтра. Если я не соглашаюсь, начинается следствие и нам с тобой грозит по три года исправительно-трудовой колонии. А если докажут сговор между нами, что совсем не исключено, то потянем и на большее. Юлю и мальчиков расколют в два счета. Укрытие налогов только по зарплате — мы должны были ежемесячно выплачивать государству больше сорока тысяч — составит лишь, за два года миллион рублей. Бобров знает из книги и о подставных фирмах, и о схеме получения черного и белого нала, так что живыми нам не выбраться.