Фаина Раевская - Надувные прелести

После гостиной, потрясшей меня до глубины души, комната, куда я попала, удивляла относительной сдержанностью и гармонией. Судя по стеллажам с книгами, большому письменному столу, кожаной мягкой мебели и шкафам, набитыми журналами, файловыми папками и прочей дребеденью это был рабочий кабинет хозяина. На письменном столе стояла рамка с фотографией. На ней мужчина приятной наружности, счастливо улыбаясь, обнимал темноволосую женщину. Женщина смотрела в объектив сурово, даже несколько напряженно, без какого-либо намека на радость или счастье. Дама была мне незнакома, а вот мужчину опознать удалось, хоть я и видела его один раз в жизни в весьма плачевном состоянии: Глеб Федорович Крутых собственной персоной, недавно убиенный помощник Леонарда Эдуардовича, сильно разозливший босса за неумное желание обогатиться в обход хозяина. Я смотрела на Глеба и испытывала натуральное раздвоение личности. Одна часть моего сознания относилась к Глебу с вполне понятным чувством омерзения, как к шантажисту, крысе и человеку, нажившему свое состояние нечестным путем. Другая же часть жалела Крутых и оправдывала его: кому же нынче не хочется денег? Мои коллеги, работающие в начальных классах, рассказывали, что мальчишки мечтают приобрести профессию бандита, депутата Думы или губернатора Чукотки, а девчонки — выйти замуж за кого-нибудь из вышеперечисленных товарищей. Учителя, врачи, шоферы, космонавты — все в прошлом! Новое время, новое поколение, новые мечты — тут уж ничего не поделаешь...

Я еще немного пофилософствовала, глядя на фотографию, а потом громко спросила саму себя:

— Ну, с чего начнем?

— Смотря что ты хочешь найти, — послышался приятный низкий голос. Даю голову на отсечение, голос не принадлежал ни Клавке, ни тем более мне. Хотя, конечно, с большой натяжкой можно допустить, что Клюквина, вдоволь наплескавшись в холодном фонтане, враз осипла... Но даже в этом случае голос сестрицы не мог бы звучать столь обворожительно. Он словно звал куда-то в заоблачные выси, туда, где живут херувимы с белыми крыльями за спиной, и нет там никаких проблем, дискет, никаких бандюгов под маской добропорядочных граждан... Я почувствовала, как весь мой организм судорожно сжался, а то самое чувство тревоги, которому я столь опрометчиво посоветовала заткнуться, заголосило с новой силой.

— Так что мы ищем, красавица? Ты скажи.. Может, помогу чем? — снова предложил голос.

Мне это предложение показалось заманчивым и я очень медленно обернулась.

Мама дорогая! А говорят, атланты вымерли много веков тому назад! Возможно, и так, но сейчас на пороге стоял их прямой потомок: плечи — во! Бедра — во! Руки, ноги, шея — все экстракласса, даже загар не из солярия, а откуда-то из Куршевельской губернии... На смуглом лице лучились синие глаза,а ровные белые зубы — мечта всех стоматологов -обнажались в чарующей улыбке. По моему глубокому убеждению, подобные «портреты» просто так природа не создает, их нужно чеканить на золотых монетах и хранить в самых надежных хранилищах. Теперь, полагаю, понятно, почему на меня напали глухота и немота одновременно. Я глазела на молодого бога (да простят меня высшие силы за столь фривольное сравнение!), как на музейный экспонат Мужчина, по всему видать, уже привык к подобной реакции со стороны женского пола, и терпеливо ждал, пока чувства ко мне вернутся. Это произошло - правда, к стыду моему, не так скоро, как позволили рамки приличия, и то не в полном объеме.

— У... Это... Я... Ну, тут... Здрасьте! — выдала я все, на что была способна в данную минуту.

— Ага. А та психическая из бассейна... Вы ведь вместе?

— Нет... Да... Она не психическая. Это Клавка, — судорожно сглотнула я сделавшуюся вдруг вязкой слюну. Можно подумать, что одно только имя моей сестрицы объясняет наше появление в доме Крутых!

Красавец-атлант нахмурился и напряженно думал примерно с минуту, а потом без тени иронии изрек:

— Клавка, значит? Тогда все понятно. Пошли...

— Ку... Куда? — при всей моей готовности следовать за красавцем хоть в преисподнюю я сочла разумным маршрут все-таки уточнить.

— На встречу с Клавкой. Там и побеседуем.

Немного туманно, конечно, но выбора все равно нет. Я сделала несколько шагов по направлению к выходу, но немедленно запуталась в собственных ногах и, негромко охнув, плюхнулась в кожаное кресло. Не полагаясь на нормальное функционирование речевого аппарата, я знаками объяснила красавчику, что, мол, беда со мной приключилась — ноги отчего-то не воспринимают команды центральной нервной системы.

Как ни странно, атлант быстро сообразил, о чем я ему семафорю, и, глубоко вздохнув, ухватил меня за шиворот, явно намереваясь сделать со мной что-то нехорошее и болезненное. Неужто с мраморной лестницы спустит? Может, просто показалось? Как-то не хочется верить в коварство потомка атлантов... Потомок не подкачал. Он действительно спустил меня с лестницы, но при этом все же придерживал за шиворот. И на том спасибо!

В гостиной было полно народу. Во всяком случае, мне так показалось с первого взгляда. Однако вскоре стало ясно, что это оптический обман, маленькое чудо, сотворенное зеркалами и моим спутанным от встречи с полубогом сознанием. Я сконцентрировалась на присутствующих и насчитала всего троих, включая мою Клавку. Сестрица уже успела одеться. Одежду она натянула прямо на мокрые трусики, и на джинсах проступили мокрые пятна. Наверное, Клавке было холодно — она заметно дрожала. Кроме моей несостоявшейся русалки, в гостиной находились мужчина и женщина. В женщине я узнала ту самую черноволосую неулыбчивую мадам с фотографии. Именно ее, счастливо скалясь, обнимал Глеб Крутых. Женщина неторопливо прохаживалась по персидскому ковру, безжалостно топча его сапожками на высоченной шпильке. Форма сапога удивительно совпадала с отпечатками на снегу, которые мы заметили во дворе дома. Обладатель третьего отпечатка обуви — ничем не примечательный мужчина средних лет в мятом костюме — вальяжно развалился на диване и лениво наблюдал за передвижениями женщины.

— Не мельтеши, Марочка! В глазах рябит, — недовольно произнес он, но тут заметил наше с атлантом появление в гостиной и оживился: — О! А вот и Кеша. Кого это ты нам приволок?

Имечко у тетеньки, что и говорить, дурацкое, Да и у атланта моего тоже — Кеша! Как у попугая, ей-богу. Впрочем, такого красавца можно хоть Акакием назвать, хуже он от этого не станет.

— Почему так долго? — спросила Марочка. У нее оказался низкий, с хрипотцой, голос, показавшийся мне крайне неприятным.

Лицо Кеши приобрело несколько виноватое выражение, но атлант быстро справился со своей физиономией и самодовольно произнес:

— Дорогая, ну ты же знаешь, как женщины на меня реагируют! Эта тоже не стала исключением...