Наталья Александрова - Муж, который живет на крыше

– А ты не знаешь, – буркнул Костя. – Бабу ты куда дел, Ирину Крылову? Она к тебе в машину села…

– Отвечу, – кивнул Маркиз, – я тебе честно отвечу. Женщина эта, Ирина Крылова, умерла у меня в машине сразу же после того, как села. Отравили ее в ресторане…

– Кто отравил? – удивился Костя.

– Думаю, что муж. Даже наверное знаю, что муж. И доказательство тому имею. Так что не виновата она в пропаже денег, совсем не виновата. Что смотришь мрачно, не веришь?

– Кто ж в такое поверит! – хмыкнул Костя. – Чтобы этот козел Альберт жену отравил и сам деньги украл? Да я же его видел!

– Верно говоришь, не сам он это придумал, есть у него сообщница, она всю кашу заварила, меня в это дело случайно вмешали…

– Говори… – Костя махнул неприкованной рукой.

– Опять не веришь, – огорчился Маркиз. – Погляди на меня, разве я похож на идиота?

Костя поглядел и был вынужден согласиться, что его новый знакомый на идиота никак не похож.

– А тогда для чего ж мне было бы с Черепом отношения портить? Череп, он ведь достанет, мало не покажется…

– Точно, – вздохнул Костя, – это ты верно заметил.

– Теперь вспомни, что девчонка из банка говорила – Крылова сначала сама пришла и все правильно оформила, а потом якобы позвонила и сказала, что пришлет новую бухгалтершу, так?

– Так, – согласился Костя, – а ты-то откуда знаешь? С этой дурой, что ли, разговаривал?

– Верно, она дурочка, но все честно рассказала, как было. Так что Крылова, если бы захотела деньги не на тот счет перевести, сама сразу бы все и сделала, зачем ей было огород городить? Подставили ее, Костя. А чтобы она ничего никому не рассказала, тут кстати и отравили. И лежит она сейчас в морге Пятой городской больницы, милиции про это уже известно и завтра вызывают ее мужа Альберта для опознания трупа. Это я к тому говорю, чтобы ты, разгорячившись, Черепу не проболтался, потому что Альберта сейчас вы тронуть не можете, он в милиции на заметке состоит.

– А что тебе от меня-то нужно? – рассердился Костя.

– Вот и к делу подошли! – обрадовался Маркиз. – Наконец-то, а то мне недосуг. А от тебя, Константин, мне нужно вот что. Вот пленочка, на которой разговор записан, Альберта и этой женщины. Если внимательно прослушать, то многое понять можно. В общем, это доказательство вины, они в разговоре сами во всем сознаются. Так вот я хочу, чтобы ты пленочку эту Черепу передал, но не сейчас сразу, а завтра, и только после моего сигнала. А я тебя отпущу.

– Так-таки и отпустишь? – недоверчиво спросил Костя Черный. – Так и отпустишь? А если я не стану завтрашнего дня ждать и сразу твою пленку Черепу отнесу?

– Не в твоих интересах, – холодно заметил Маркиз. – Ну, допустим, отнесешь ты ее, ну, послушает он, а дальше что? Альберта сейчас трогать нельзя, а где эту бабу искать, Череп понятия не имеет. И даже если и найдет он ее, все равно деньги, обналиченные из фирмы, они только завтра забирают, а если сегодня их спугнуть, то денежки уплывут. А гарантии тебе такие, что если я обману, то у женщины этой мои координаты есть, от нее Череп всего добьется, если с пристрастием допросит…

В этом месте Маркиз тяжко вздохнул.

– Может, конечно, Череп с милицией договорится, отдадут они ему Альберта, но ведь на это время нужно? А его-то у Черепа как раз и нету, верно ведь? Хозяин денег ведь приехал, так?

– Какой хозяин? – насупился Костя.

– А ты не знаешь? По-твоему, Череп сам, что ли, с «Нординвестом» дела ведет? Он на свои бабки, что ли, Охтинский комбинат покупает? Нет, дорогой, у Черепа кишка тонка. Ну, говори, приехал Ольшанский в Питер или нет? Случайно не слышал?

– Случайно слышал, – протянул Костя, внимательно приглядываясь к Маркизу и начиная кое-что соображать. – Так вот оно как дело-то…

– Так что если ты меня сейчас не послушаешь, и денежки уплывут, я уж найду способ Черепу шепнуть, что это ты все дело завалил. А он небось и так на тебя наезжает, так? – На этот вопрос Леня ответа не дождался и продолжил: – А так ты полностью реабилитируешься перед Черепом – сдашь ему Альберта и ту женщину.

– А деньги?

– А деньги я не хочу Черепу отдавать, деньги я хочу напрямую Ольшанскому вернуть. А то ведь Череп все заслуги себе присвоит, да и связываться с ним – себе дороже…

Костя оживился при мысли о том, что Черепу не видать за это дело награды.

– Напряги мозги, Костя, – очень серьезно заговорил Маркиз. – Где Ольшанский остановился, не знаешь?

– Где в этот раз, не знаю, а в прошлый раз в «Савое» жил, – подумав немного, ответил Костя. – Я случайно слышал, как Череп туда звонил.

– Это хорошо, – расцвел Маркиз, – это счастливая случайность. Значит, вот тебе пленка, и на этом мы простимся. Завтра жди звонка до одиннадцати, а там поступай как знаешь!

С этими словами Маркиз быстро отстегнул Костину руку от двери и вытолкнул его наружу. Костя не успел повернуть голову, как «Мазда» газанула и уехала.

У капитана Ананасова с утра было отвратительное настроение. Кроме того что утро само по себе было, наряду с понедельником, самым нелюбимым его временем, поскольку по утрам приходилось выползать из-под теплого одеяла и приниматься за осточертевшие дела, этим утром у него еще и жутко болела голова, потому как накануне Сеня Гудронов уговорил его зайти после работы в бар «Джон Сильвер».

И повода-то особенного не было, и настроение не слишком подходило, но морально неустойчивый капитан тем не менее дал слабину. И теперь он расплачивался за это немыслимыми физическими и нравственными страданиями. В голове у него буксовал бронетранспортер, лязгали его ржавые гусеницы, да еще и перекатывалось по кабине пустое помятое ведро. Принимать какой-нибудь иностранный аспирин не имело смысла: против такой буксующей и лязгающей крупнокалиберной боли импортная таблетка – то же, что перочинный ножичек против тигра-людоеда.

Ананасов отмел мелькнувшую у него соблазнительную идею застрелиться из табельного оружия как проявление слабости, недостойное настоящего мужчины и капитана милиции, выпил две кружки растворимого кофе, застонал и поплелся заводить машину.

На это утро у него было назначено опознание в морге. Мысль о морге была теперь, в его нынешнем состоянии, более чем уместна, однако прежде следовало заехать за свидетелем, мужем потерпевшей. Этот свидетель вызывал у капитана Ананасова стойкую, ярко выраженную неприязнь – держался то заносчиво, то трусливо и жалко, на опознание ехать долго не соглашался, явно трусил, и следователь решил привезти его в морг хоть в наручниках, лишь бы этот козел не сорвал опознание.

И вот теперь чертова «пятерка» не захотела заводиться.

Ананасов вылез из машины, немедленно угодил ногой в глубокую лужу, выразился по этому поводу так цветисто, что проходивший мимо уличный кот покосился на него с уважением, и полез под капот видавшего виды транспортного средства.