Фаина Раевская - Отпуск бойцовской курицы

— Женечка! — развел он руки, словно хотел заключить меня в объятия. — Рад, что нашла время навестить старика! Сейчас обедать будем. И не вздумай отказываться — обижусь смертельно!

— Я, собственно, к вам не за этим, — промямлила я, понимая, что пришла к пожилому человеку, хоть и бандиту, с очень невеселыми новостями, — я по делу…

— Дела подождут, хотя, признаюсь, любопытно, что привело тебя ко мне на этот раз. Сначала обед, а о делах всегда лучше говорить на сытый желудок. Впрочем, мы можем совместить полезное с приятным!

Раздался стук в дверь. Тот же незаметный дядечка проводил в комнату, где мы с Хоботом очень недурно расположились в кожаных креслах, служащего ресторана, толкавшего перед собой тележку со снедью. С ловкостью фокусника он сервировал журнальный столик и незаметно исчез, получив чаевые.

— Ну, Женечка, — улыбаясь, сказал Герман Максимович, — угощайся. Сначала давай выпьем шампанского. Или, может, чего покрепче предпочитаешь?

Нет, спасибо. Крепкие напитки я вообще не пью. Лучше шампанского. — Наверное, это хорошо, что я немного выпью, иначе трудно будет говорить.

Хобот разлил напиток по бокалам и торжественно произнес:

— Женечка! Я, наверное, произвожу впечатление старого сентиментального дурака, но поверь, что я очень рад знакомству с тобой! И речь вовсе не о том, что ты предотвратила, так сказать, кражу моей коллекции. Хотя и это сыграло свою роль. Просто ты очень симпатичный человек. Общение с тобой делает меня моложе… Давай выпьем за тебя!

Как разбирает-то человека, а? И не подумаешь, что бандюга из бандюг!

— Спасибо, конечно, — с достоинством ответила я, — но вы еще совсем не старый. А еще вы очень похожи на американского актера, который Спартака играл, Керка Дугласа, вот на кого!

Хобот рассмеялся и отпил из бокала. Я же осушила свой бокал до дна. А чего тянуть-то? Лучше сразу отмучиться! Схватив кусок арбуза, я с удовольствием принялась его поглощать.

«Ох, мама моя! Как же мне сообщить-то ему о Маргоше?» — размышляла я, меланхолично пережевывая арбуз. Тем временем Герман Максимович вновь наполнил бокалы.

«Если так пойдет и дальше, — слегка пошатываясь, промелькнула мыслишка, — то я скоро напьюсь. А про смерть дорогой подруги Хобота буду рассказывать анекдоты!»

Наверное, так бы и случилось, но после третьего бокала, когда в моей голове наметился некий разброд и шатание мыслей, гостеприимный хозяин поинтересовался:

— Так что за дело привело тебя ко мне, дочка?

Я сконцентрировала взгляд на столике и произнесла:

— Герман Максимович, а где ваша подруга? Ну, с которой вы отдыхаете?

— Марго? — удивился Хобот. — Она в Симферополь поехала, к доктору. У нее какие-то проблемы по женской линии. А что?

— Боюсь, Герман Максимович, проблем у нее уже нет никаких. Вернее, есть, но только одна… Ее убили, — выпалила я и перевела взгляд на Хобота. Все-таки человек в возрасте, да и зона здоровья не добавляет, а вдруг случится что? Меня же потом и обвинят.

Однако антиквар в обморок падать не собирался, как и не стал хвататься за сердце, глотать таблетки и биться головой о стену с воплем: «Марго! На кого ты меня покинула!» Он заметно побледнел, что было видно даже через загар, закрыл глаза и сквозь зубы процедил:

— Как это произошло?

Я налила себе еще шампанского, чтобы унять внезапную дрожь, и начала рассказ. Закончив говорить, я посмотрела на Хобота. Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, на лбу выступили крупные капли пота. Может, он ее и в самом деле любил?

— Ты точно знаешь, что это была она? — открыв глаза, он в упор посмотрел на меня. — Ты же ее ни разу не видела?

— А фотография? — я глубоко вздохнула. — И потом, я узнала ее, когда она разговаривала с черным дядькой. Это точно она, Герман Максимович.

Хобот молчал. Затем встал, прошел к бару, налил себе полный стакан водки и выпил залпом. Могу поспорить, что вкуса он не почувствовал.

— Опиши мне этого… черного, — попросил он.

Стараясь ничего не упустить, я подробненько сообщила о незнакомце.

— Ты покажешь мне место, где ее… где она…

— Герман Максимович, да вы что?! Я и так… — Я чуть было не проболталась, что уже два раза была у утопленницы и даже успела с ней пообниматься. — Я и так чуть жива от страха! Я вам подробно расскажу, где это место, могу даже нарисовать, но ехать с вами… Только это еще не все!

— Что значит «не все»? — удивился Хобот.

— А то и значит. Кажется, меня тоже скоро убьют… — я всхлипнула и приготовилась зареветь в голос, но потом передумала. Пока рано еще! Непосредственной угрозы для моей жизни пока не было.

— У меня есть знакомый фотограф, Олег. Он местный. Вообще-то он врач, но фотографирует хорошо. — Я вспомнила свою перекошенную физиономию рядом с мордой Феди и пожала плечами. — Его сегодня здорово избили и забрали все мои фотографии и негативы. А еще, мне кажется, тот черный за мной сегодня следил, когда я шла сюда! Может, мне домой уехать?

По правде говоря, домой я не хотела. Тут такие события развиваются! А дома что? Ромка, Венька и Вовка с вечным нытьем о том, какая я непутевая, да с угрозами устроить мне пожизненное заключение за мой неуемный характер! Но не говорить же Герману Максимовичу, что раскрытие преступлений — это мое хобби? Поэтому я опустила глаза и заметно опечалилась. Две слезинки капнули мне на колени.

Антиквар махнул рукой:

— Какая разница? Тебя и дома убьют, если собираются.

Это он так успокаивает! Я зарыдала в голос. Герман Максимович погладил меня по голове:

— Не реви! А давай-ка вот что сделаем: ты переезжай сюда. Будешь под надзором. Я телохранителя к тебе приставлю…

— Куда это сюда? — пролепетала я.

— Я имел в виду санаторий. Я сниму тебе номер прямо на этом этаже. Думаю, рядом со мной тебя никто не посмеет тронуть!

Ну да, как же, держи карман шире! А как я буду преступление раскрывать? Вместе с телохранителем? И потом, Марго же убили, а ведь знали, наверняка знали, чья она игрушка! Так что, извините, дядя, не подходит мне ваше предложение!

— Нет, Герман Максимович! — Я с печальной улыбкой покачала головой. — Не могу на это согласиться. Во-первых, я здесь не одна, а с сестрой. Теперь вот еще и Олег прибился с Федором и Сирожей. Не могу же я их бросить на произвол судьбы? А во-вторых, вы и так много для меня сделали, и злоупотреблять вашим добрым ко мне отношением не хочу. У вас сейчас будет много дел, а я стану только помехой, вы начнете раздражаться, вспомните, что именно я принесла печальную весть… Нет, — твердо повторила я, — не обижайтесь, пожалуйста, но я останусь у себя.

Хоботков некоторое время молчал. Молчала и я.

— Хорошо, — сказал он, немного поразмыслив. Видимо, лишняя головная боль ему ни к чему, и предложение его было продиктовано скорее минутной слабостью, чем реальной заботой о постороннем человеке. — Хорошо, тогда вот тебе мои номера телефонов, местный и сотовый. Если что-нибудь покажется тебе подозрительным, звони немедленно. Семен!