Фаина Раевская - Семь божков несчастья

…Тем временем Джон благополучно доставил нас до места назначения. Иными словами, к Политехническому музею. Я почему-то подумала, что на этом миссия спасения закончится. Естественно, мне малость взгрустнулось по этому поводу, но, оказалось, напрасно: благородство Джона Аароновича просто не знало границ. Он вызвался сопровождать нас, и это обстоятельство немного беспокоило, потому что разговор с «лектором» никак не предполагал присутствия посторонних ушей, пусть даже очень симпатичных.

Публика, собравшаяся в душной аудитории, умиляла своим разнообразием. Тут были и подростки, жаждущие приключений, и обремененные жизненным опытом и высшим образованием солидные мужи, и дамы средних лет, и даже невесть каким ветром занесенный сюда божий одуванчик в лице хрупкой старушки лет семидесяти. При виде Джона этот одуванчик встрепенулся — вспомнила, должно быть, бабулька комсомольскую юность — расправила плечи и кокетливо поправила воздушную прическу.

Лектор, по счастью, оказался прежним. Тот самый прыщавый юноша, который совсем еще недавно просвещал нас с Лизаветой, теперь пудрил мозги новым курсантам.

Когда мы появились в аудитории, лекция уже началась. Пришлось терпеливо дожидаться ее окончания. На сей раз я добросовестно слушала лопоухого «лектора» и вскоре сделала неутешительный вывод: иногда все же следует включать мозги. Если бы в свое время я была внимательнее, то ни в какие пещеры не полезла бы! Оказывается, Кисели имеют третью категорию сложности. Следует соблюдать определенные меры безопасности, чтобы в них спуститься и пройти маршрут без ущерба для здоровья. Лизка же в силу бесшабашности и общей отмороженности организма эти самые меры сочла излишними. Ну, погоди, подружка милая! Вот разберемся с делами, я придумаю что-нибудь экстремальное до такой степени, что пресловутый адреналин попрет у тебя из всех дыр!

Против воли я увлеклась изобретением способов мести, а Лизка тем временем продолжала строить глазки Джону, что грозило обернуться хроническим косоглазием. К счастью, лектор вскоре сообщил об окончании занятий, и курсанты гуськом потянулись к выходу, оживленно обсуждая полученные знания. Лизавета с трудом оторвала томный взор от лица Джона и, нацепив дежурную улыбку на физиономию, величественно завиляла бедрами в сторону лектора. Я к ней присоединилась, а Джон, как и полагается джентльмену, остался сидеть на месте.

— А я вас узнал, — обрадовал лектор, едва мы к нему приблизились. — Вы из предыдущего выпуска. Хотите получить какую-нибудь дополнительную информацию?

— Хотим, — одновременно сказали мы с Лизаветой.

Лектор мигом сообразил, что разговор пойдет не о пещерах, вернее, не о подготовке к их штурму, и нагло заявил:

— Это за отдельную плату.

Лизкина улыбка моментально увяла. Я, признаться, тоже малость прибалдела от наглости юнца: во дает, зеленая поросль!

— Чего-чего?! — подружка угрожающе надвинулась на юношу. Она терпеть не могла шантаж в любых его проявлениях, почти ничего не ела с утра, получила в глаз от незнакомого мужика, а потому злить ее сейчас было опасно для жизни. На всякий случай я слегка отодвинулась — запросто можно схлопотать за компанию!

Юноша опять-таки каким-то невероятным образом почувствовал опасность и дал задний ход.

— Я пошутил, — скривил он губы.

— Не шути с нами, мальчик, не надо, — ласково посоветовала Лизавета и приступила к допросу, причем по всем правилам криминалистики.

— Как тебя звать-то? — прозвучал первый протокольный вопрос.

— Клим Борисович Чумаков.

— А по-настоящему?

Парень очумело заморгал, явно придя в замешательство от вопроса.

— Я имею в виду, среди спелеологов, — пояснила Лизавета. — У вас ведь положено кликухи иметь… Как на зоне…

— Андер.

— Угу. Скажи-ка нам, Андер, бывал ли ты в Киселях?

— Доводилось, — настороженно кивнул юноша.

— Хорошо, — в свою очередь качнула головой Лизавета. — А знаешь ли ты Касыча и Бодуна?

Невинный, казалось бы, вопрос произвел странное впечатление на Клима Борисовича: он вдруг сделался белым, как простыня, нижняя губа затряслась, глазки забегали, а потом совершенно неожиданно Клим ринулся к двери. Возможно, ему и удалось бы сбежать, потому как мы с Лизаветой, удивленные подобной реакцией, молча столбенели, но Джон оказался на редкость проворным и уже у самого порога схватил Андера за шиворот и водрузил за кафедру, откуда Клим читал лекцию. Поступок Джона удостоился благосклонной улыбки Лизаветы. Мачо улыбнулся в ответ, после чего, посчитав долг исполненным, благородно удалился на свое место.

Статус-кво был восстановлен, и подруга продолжила беседу. Причем она почему-то перешла с языка официального протокола на скверную манеру дореволюционного присяжного поверенного, который, уцепившись за какое-нибудь словечко, уже не выпускает его из зубов.

— Испугался? — ехидно заметила Лизка. — Витка, видела? Отважный спелеолог, профи, можно сказать, а испугался, как младенец. И чего же ты, Клим Борисович так испугался?

— Вы из милиции? — обреченно молвил Андер. Мне почему-то стало его жалко, но подруге чувство жалости не знакомо, оттого она насмешливо осведомилась:

— Мы и милиции боимся? Ах, как интересно! И что тому причиной, что виной? Уж не мучает ли нас беспощадная совесть?

— Ничего меня не мучает, — неожиданно зло отозвался Андер. — И милиции я не боюсь. Задавайте свои вопросы!

Лизка продолжила:

— Итак, вернемся к началу. Только предупреждаю — не стоит больше совершать бессмысленных телодвижений! От нас сбежать невозможно, у нас длинные руки!

«И язык», — мысленно заметила я, но вслух ничего не сказала, справедливо рассудив, что Лизкины мозги, насквозь пропитанные сладким, знают, что делают.

Спелеологи — люди ненормальные. В смысле, настоящие спелеологи — настоящие ненормальные. Психически здоровые, но малость с приветом. Задумайтесь на минуту, как мы живем? Дом — работа, работа — дом, изредка случаются какие-нибудь аттракционы в виде праздников, банальных отпусков, семейных дрязг и выяснения отношений с начальством. Рутина! С учетом среднего возраста спелеологов, лет восемнадцать — двадцать два, добавьте сюда полную идеологическую несовместимость с родителями, а также учебу и случайные заработки, и получите идеальный портрет «детей подземелья». Только попав в пещеры, они обретают столь желанную свободу в их собственном, разумеется, понимании.

Бодун, в обычной жизни Леха Алексеев, и Касыч — Саня Потапов — были идейными вдохновителями стихийного движения «Настоящая жизнь под землей».

— Почему были? — проявил любопытство Джон. Он как-то незаметно присоединился к нашей интимной беседе с Андером и проявил к ней заметный интерес.