Фаина Раевская - Семь божков несчастья

— Вот ведь шельмы, а! И откуда они все знают? — Лизавета только казалась разгневанной любопытством и всезнайством ребятни, а на самом деле — и это было хорошо заметно — именно эта черта характера отпрысков Джона ей больше всего импонировала.

— Под дверью подслушивали небось. Мне кажется, с момента нашего появления в доме они там и живут, — выдвинула я самое простое предположение и на всякий случай поинтересовалась: — Ну, и что это за приборчик?

— Да фигня, господи, детские шалости! Пеленгатор какой-то. Вроде как определяет местоположение объекта, тебя то есть, — уточнила Лизка. — Правда, для этого надо соблюсти ряд условий…

— Каких? — машинально уточнила я.

— Господи, да какая разница? Ты что, всерьез воспринимаешь детское творчество? Сейчас о другом надо думать, о твоей безопасности, к примеру.

— И все-таки, что за условия?

— Пожалуйста, раз тебе так интересно, — подруга обиженно пожала плечами. — Во-первых, прибор действует на расстоянии до трехсот метров, а во-вторых, компьютер, с которым пеленгатор связан, должен постоянно находиться в режиме онлайн. Короче, сама видишь, чушь несусветная, кружок «Умелые руки». Но! Детей обижать не рекомендуется, иначе у них может возникнуть комплекс неполноценности. Пришлось взять. Да и не отстали бы они все равно, если б этот чертов пеленгатор не всучили…

Я с интересом изучала чудною коробочку, искренне удивляясь безграничности детской фантазии и полету творческой мысли будущих нобелевских лауреатов. Надо же, что придумали, кулибины малолетние! Пеленгатор! Машинально я щелкнула тумблером, и немедленно на передней панели замигала красненькая лампочка.

— Лизка, он работает! — от удивления я едва не выронила пеленгатор из рук.

— Да, действительно работает! — задумчиво произнесла Лизавета, против воли засмотревшись на задорное мигание красного огонька. — Впрочем, в твоем сегодняшнем мероприятии он все равно бесполезен — радиус действия маловат… Витка, а может, все-таки вместе поедем, а?

— Не фантазируй, милая, — посоветовала я, с ласковой нежностью глядя на подругу. Она в ответ глубоко вздохнула и больше глупостей не предлагала, однако чем меньше оставалось времени до моего отъезда, тем Лизавета становилась печальнее. Впрочем, дурное настроение не помешало ей серьезно подойти к вопросу моей экипировки.

— Ты должна выглядеть как можно незаметнее, — внушала Лизка, всовывая меня в черные джинсы и черную мешковатую футболку с портретом Че Гевары на спине.

— Это будет нелегко, — я скромно потупилась. — Красоту не спрячешь даже за физиономию легендарного революционера…

Настоящая битва развернулась в отношении обуви. Дело в том, что я просто обожаю ходить на каблуках. Даже дома хожу в изящных туфельках на семисантиметровой шпильке. Лизавета же настаивала, чтобы «на дело» я отправилась в удобных, с ее точки зрения, кроссовках.

— Я не люблю плоскую подошву, а кроссовки не люблю особенно, — капризничала я, вылезая из спортивной обуви и с удовольствием всовывая нижние конечности в привычные шлепки на каблучках. Подруга терпеливо стаскивала с меня шлепки, снова упаковывала мои ноги в кроссовки и сердито втолковывала:

— На своих костыляках ты далеко не убежишь: или каблуки переломаешь, или ноги. В кроссовках сподручнее бегать.

— Я не собираюсь бегать. Я на машине уеду.

— Уедешь, если успеешь до нее добежать. Короче, Витка, не тревожь меня понапрасну! — Лизавета категорично рубанула кулаком воздух. — Или ты отправляешься в кроссовках, или я еду с тобой.

Шантаж достиг цели: я безропотно, но с душевными терзаниями переобулась в спортивные ботинки. Дальнейшие сборы меня уже не интересовали. Лизка что-то упаковывала в мой рюкзачок, сопровождая действия подробными комментариями, а я тем временем скорбела по временно утраченному комфорту. Уже после того как Лизка перевела дух, я, воспользовавшись ее рассеянным вниманием, завершила экипировку «пеленгатором».

— Ну… пора… — наконец произнесла Лизка. Я, признаться, с облегчением вздохнула: ее наставления порядком утомили. — Не забудь: мобильник — слева, муляж Хотэя — справа. Если что, ори громче, беги быстрее… Да, вот еще: положи… в карман, что ли… — Лизавета жестом фокусника извлекла из-за спины… бейсбольную биту. — У Джона позаимствовала. Ты, главное, в случае опасности не стесняйся ее применять. Это, конечно, не пистолет, но в ближнем бою сойдет.

Никакой ближний бой, понятное дело, в мои планы не вписывался. Я просто хотела выполнить инструкции и спрятаться где-нибудь поблизости, чтобы наконец увидеть врага в лицо. Чрезвычайных ситуаций не предполагалось, но объяснять Лизавете, что шарахнуть живого человека бейсбольной битой я никак не смогу, сил уже не было.

— Спасибо, родная, — проникновенно молвила я, взяла биту и устремилась к выходу, всерьез опасаясь новых сюрпризов со стороны Лизаветы. В доме Джона я успела приметить фигуры четырех рыцарей Средневековья в доспехах. Моя заботливая подруга вполне могла предложить их в качестве телохранителей. А у ребят одни латы килограммов пятьдесят весят!

Ехать ночью в Москву из пригорода — дело куда более хлопотное и волнительное, чем я предполагала. По непонятной причине машин на дороге было немногим меньше, чем в каком-нибудь Лос-Анджелесе в час пик. Я там, правда, не была, но по телевизору видела. У меня даже возникли серьезные опасения, что на свидание у третьей скамейки во второй аллее есть все шансы опоздать.

Я ехала в крайней правой полосе и внятно материлась. До встречи в Битцевском парке оставалось каких-то полчаса. Рюкзачок за спиной создавал определенные неудобства, но, свято блюдя наставления Лизаветы, я его не снимала. Внезапно перед капотом джипа возникло непреодолимое препятствие в виде серебристой «Хонды». Она стояла, раскорячившись посреди дороги, и тревожно мигала аварийными огнями. Рядом с «Хондой» нервно прыгала совсем юная девушка с таким несчастным выражением лица, что я против воли прониклась к ней сочувствием и притормозила.

— Что случилось? — крикнула я, приоткрыв окно.

Девушка подскочила к джипу и обескуражила меня сообщением:

— Он умирает! Я ничего не могу сделать! Помогите, прошу вас!

Что бы вы сделали на моем месте, услыхав такое? Вот и я тоже выскочила из машины, даже не заглушив двигатель. Зря, как выяснилось через две минуты. Умирал у безутешной старлетки ни больше ни меньше — пушистый хомяк. На мой взгляд, и не умирал вовсе, а просто… воспроизводил потомство. Прямо на моих глазах на свет один за другим появлялись… господи, даже не знаю, как это описать! Представьте себе розовую, абсолютно лысую сосиску, разрезанную на восемь частей…