Фаина Раевская - Сватовство майора

— Жень, — Евдокия преданно посмотрела мне глаза, — я тут вот что подумала… Найти бы нам этого Макарова. Он бы нам денег подбросил… Да и вообще…

— Меркантильная ты, Евдокия, — вздохнула я, — у человека горе, а ты хочешь нажиться на этом.

Дуська насупилась:

— Ты чего это, Женька, такие нехорошие слова говоришь? Кто это нажиться хочет? Я, может, наоборот, мечтаю облегчить мужику страдания! А если он за это еще и деньги нам заплатит… Только вот где искать этого Макарова…

— Здесь, — коротко ответила я.

— Это понятно, раз он хозяин этой столовой. Но ведь просто так к нему не придешь и не скажешь, мол, давай нам штуку баксов, а мы тебе о Ленке кое-что расскажем… Он ведь вместо денег может и промеж глаз пульку залепить. Бандиты — товарищи нервные. Оно и понятно, работа у них — не дай бог!

— Дусь, ты не поняла. Я в том смысле говорю «здесь», что он сейчас действительно здесь и сидит за соседним столиком. А на улице стоит его транспортное средство по имени «Мерседес».

Опустив ресницы, я наблюдала за произведенным эффектом. А он был просто потрясающим: рука сестрицы, подносившей в этот момент чашку с кофе ко рту, дрогнула, и черная жидкость выплеснулась на светлые джинсы и голубой свитер Евдокии. Но она, казалось, этого не заметила, потому что округлившимися глазами принялась осматривать помещение в поисках Ленкиного мужа.

— Точно, это он! — наконец заметила Дуська лысого дядьку. — Он же и был на той фотографии, которую ты сперла у Инессы!

— Не сперла, — я поморщилась, — а изъяла в интересах следствия!

— Да какая, к черту, разница! Слушай, Жень, может, я пойду познакомлюсь с ним, а? Как раз мой любимый размерчик: толстенький, лысенький, слегка за сорок, но больше к пятидесяти… Ты же знаешь, этот контингент на меня здорово западает… Ну, я пойду? — Евдокия оторвала свое основание, обтянутое джинсами, от стула.

— Подожди! — остановила я сестру. — Ты что же, так и пойдешь на свидание с пятном от кофе на самом интересном месте?

Дуська опустила глаза:

— Ой, ё-мое!

— А потом, ты же сама говорила, что бандиты — люди непредсказуемые! Возьмет и пульку промеж глаз засандалит!

— Господи, а что же делать-то? Ведь уйдет, Жень! О, гляди-ка, он уже уходит! — вполне искренне огорчилась Евдокия.

Макаров на самом деле поднялся и, переваливаясь, покатился к выходу.

— Женька, да сделай же что-нибудь! — прошипела сестра. — Он ведь уйдет!

— Ну и скатертью дорожка, — равнодушно пожала я плечами. — Далеко не уйдет, а вот так, с бухты-барахты, приставать к человеку нельзя, можно напугать до смерти!

— Что ты этим хочешь сказать? — прищурилась Дуська.

— Только то, что, прежде чем познакомиться с господином Макаровым, нам надо привести себя в соответствующий вид: принять ванну, выпить чашечку кофе… А вечерком мы его и прищучим!

— Где? — деловито осведомилась Евдокия.

— Что где? — не поняла я.

— Щучить будем?

— A-а! Ну, или здесь, или в «Туборге», тоже его, кстати, забегаловка!

— Ничего себе! — присвистнула Дуська. — Ты это называешь забегаловкой?! Бар, бильярд, а внизу так и вовсе боулинг!

Я лишь пожала плечами: по мне, так все эти злачные места и есть забегаловки.

По пути домой я решала один весьма непростой вопрос: что делать с Вовкой? Рассказывать ему все или частями?

В квартире нас встретил все тот же беспорядок. Мы слишком поспешно покидали жилище и поэтому не успели убраться. Посреди хаоса мирно дремал Рулька. Мне даже показалось, что он счастливо улыбается во сне. Вскоре стала понятна причина такого блаженного состояния собаки: сковородка, на которой оставалась картошка, заботливо приготовленная Дуськой, сияла первозданной чистотой. Я вздохнула и принялась за уборку. Следователь мог заявиться в любую минуту. Евдокия, ленивая от природы, некоторое время мужественно наблюдала за моими стараниями, а потом все-таки присоединилась ко мне. Дела пошли веселее, и уже через час мы сидели на кухне и пили чай с пирожными, благоразумно купленными мною по дороге из «Глиссады».

Следователь появился, как всегда, вовремя. Едва мы с Дуськой приступили к поеданию пирожного с аппетитным названием «Наполеон», как в дверь позвонили.

— Кого это нелегкая несет? — проворчала сестра, нехотя поднимаясь.

У меня же вопросов, кого именно принесла нечистая сила, как-то не возникло. На кухне всеми своими габаритами, общий размер которых значительно превышал стандартные 90×60×90, а масса приближалась к весу трактора «Беларусь», нарисовался Вовка. Позади него маячило бледное лицо Евдокии. Она неловко подпрыгивала, делала страшные глаза и вообще вела себя так, словно это ее, а не меня пришел допрашивать Ульянов.

— Привет! Чай будешь? — тяжело вздохнула я, не ожидая ничего хорошего от визита заклятого друга. — С «Наполеоном»!

— Нет, спасибо, Евгения Андреевна, я не люблю сладкое, — слишком вежливо отказался он.

Я снова вздохнула: начало не предвещало хорошего.

— Ну-с, — продолжал следователь, не обращая внимания на мои жалобные вздохи, — приступим…

Он достал из «дипломата» пустой бланк протокола допроса.

— Без адвоката я под протокол говорить ничего не буду! — решительно заявила я.

— Серьезно? — вроде бы удивился Вовка. — Хорошо. Тогда я вас, гражданка Зайцева, имею право задержать на трое суток до предъявления вам обвинения в убийстве. А там уж как карта ляжет: сможете в течение этого времени доказать, что ваши отпечатки пальцев ветром задуло на место преступления, — отпустим на все четыре стороны, да еще и извинимся в придачу; а не сможете…

Вовка с притворным сожалением развел руки в стороны. При этом весь его вид говорил о том, что он лично очень сожалеет, но таков порядок, и нарушить его он ну никак не может!

— А разве у нас в государстве уже отменили презумпцию невиновности? — удивилась я, включаясь в игру под названием «хороший следователь и плохая Женька».

Какое-то время Владимир Ильич многозначительно молчал, опустив глаза и увлеченно наглаживая Рудольфа. Несчастная такса, обалдевшая от такого проявления чувств у всегда сдержанного друга, вяло виляла хвостом и вопросительно поглядывала в мою сторону. Затем Вовка прекратил истязания песика, перевел взгляд на меня и разразился речью:

— Женька, ты наконец должна понять, что дело это весьма и весьма серьезное. Я прекрасно знаю, что ты никого не убивала. Но ведь отпечатки каким-то образом остались там? Но дело даже не в отпечатках. Убийца разгуливает на свободе. Судя по характеру убийства, он человек неуравновешенный и склонный к садизму. Неизвестно, может, он тебя видел. Тогда за вами, — Ульянов попеременно посмотрел на нас с Дуськой, — может начаться настоящая охота. И тут уж неизвестно, кто — кого… Чтобы хоть как-то попытаться вам помочь, я должен знать, что ты делала на месте преступления, что видела, и еще раз хочу услышать подробности о молодом человеке, которого ты повстречала в подъезде у Евдокии. Разумеется, никакого протокола не будет — это я так, попугать тебя хотел, чтоб, значит, ты прониклась серьезностью ситуации.