Фаина Раевская - Сватовство майора

— Где? — пролепетала Дуська.

— Везде! — отрезала я. — Теперь дальше…

— Подожди! — перебил следователь. — Кто тебе сказал, что я… что мы… Словом… ну…

Решительность Ульянова таяла, словно снег в апреле. Я с усмешкой посмотрела на следователя. Ишь, как разобрало болезного! Приятная перемена! А то все время: «Гражданка Зайцева! Как тебя Ромка терпит?! Да с твоим характером…» Собразив, что помощи от меня не дождаться, Вовка махнул рукой и вышел из комнаты. Я уселась на диван и, налив себе бокал шампанского, лукаво посмотрела на сестру.

— Понимаешь, Жень… — пробормотала Дуська.

— Значит, женится? — перебила я.

Сестра зарделась и кивнула.

— Слава богу! — Я широко перекрестилась. — Завтра же свечку поставлю. Самую дорогую! И когда сие знаменательное событие произойдет?

Дуська мечтательно закатила глаза.

— В понедельник заявление пойдем подавать. А там кольца покупать надо, платье…

— Почему не завтра? — удивилась я.

— Ну ты даешь! Завтра же суббота!

— Хм, а жених до понедельника не передумает? — осторожно поинтересовалась я.

— Не передумаю! — В комнату вошел Вовка.

— Вот и славно! Благословляю вас, дети мои, от своего имени, от имени всех родственников, а также от имени МВД, прокуратуры и Российской Федерации в целом! — Мы допили шампанское, и я спросила: — А поесть в этом доме что-нибудь найдется?

Евдокия умчалась на кухню, оставив нас с Вовкой наедине. Какое-то время он настороженно молчал, ожидая, видимо, подвохов и шуток с моей стороны. Не дождавшись, вздохнул и проникновенно произнес:

— Мы, Жень, вроде как родственники теперь. Так что хочешь ты этого или не хочешь, а дружить нам придется!

Я внимательно посмотрела на Вовку. Вроде бы ничего необычного в нем не наблюдалось — то же самое глуповатое выражение лица, легкая небритость, шрам через всю левую щеку… Даже в серых глазах не было недовольного выражения, к которому, признаться, я уже привыкла. Только где-то глубоко-глубоко сидели маленькие чертята и строили нахальные рожицы.

— Ну, что ж… давай, — согласилась я.

Мы скрепили устный договор крепким рукопожатием и родственным троекратным поцелуем. Вошла Евдокия. Зная о нашей давней «любви» друг к другу, она очень удивилась, заметив нежные лобызания. В руках у нее была тарелка настоящего украинского борща темно-бордового цвета с белым островком сметаны посередине. От тарелки исходил умопомрачительный запах, поэтому я, вспомнив, что давно уже ничего существенного не ела, оторвалась от Ульянова и уселась за стол.

— Приятного аппетита! — вежливо улыбнулся следователь.

— Угу… — Я склонилась над тарелкой.

Какое-то время все молчали. Первым заговорил Ульянов.

— Ну и как далеко продвинулось твое расследование? — словно невзначай обронил он.

Наконец-то! Все встало на свои места! Коварный Ульянов не оставил своих попыток влезть в мою работу. Он хотел выведать все секреты, быстренько ими воспользоваться, раскрыть убийство, отрапортовать начальству и получить от него устную благодарность! Возможно, что и фокус с женитьбой — заранее запланированный ловкий ход. Борщ моментально сделался невкусным — чересчур жирным и слишком острым, а сметана — и вовсе кислой. Однако выдержка мне не изменила. Я спокойно доела, очень вежливо поблагодарила сестру и, глядя прямо в глаза следователю, негромко спросила:

— А у тебя?

Ответить Вовка не успел — раздался телефонный звонок.

— Алло, — проговорила я в трубку.

— Евгения? Здравствуй, — раздался голос Макарова. — Это Андрей Павлович.

— Здравствуйте, я вас узнала.

— У тебя есть что-нибудь новое?

— Да так, кое-что… — Я скосила глаза на Вовку. Он напряженно прислушивался.

— Говорить можешь? — спросил сообразительный Макар.

— Н-не знаю… Не совсем, — пробормотала я, терзаясь угрызениями совести.

— Добро, — сказал Андрей Павлович. — Тогда слушай меня. Фирма «Феникс» занималась продажей девушек за рубеж. Официально они поставляли танцовщиц в ночные клубы, рестораны и кафе. А неофициально — сама понимаешь. Работали в основном по Европе, но были случаи, когда девчонок продавали и в Азию, и на Ближний Восток. Точное количество проданных девушек уточнить пока не удалось. Ребята сейчас выясняют…

— А дамы знали, чем им предстоит заниматься?

— Догадывались, но им обещали высокие заработки, а контракт — всего на год, — ответил Макаров. — Проверить не удалось, фирма существует всего полгода. Это пока все. Могли бы больше узнать, да менты под ногами путаются!

Я покосилась на следователя и пробурчала:

— Это всегда так, работа у них такая.

— Ты вот что, Евгения… Как только сможешь — позвони мне. О Ленке что-нибудь есть?

— Еще нет, но будет скоро, — пообещала я.

— Ладно, звони! — Макаров отключился.

Я тоже нажала на кнопочку отбоя и внутренне сжалась — сейчас что-то произойдет.

Первым начал Вовка, так что вины моей в случившемся нет, вернее — почти нет.

— Да-а, — протянул он, — хорошо у вас, Евгения Андреевна, все налажено… «Папа» города лично докладывает о проделанной работе!

Я в ответ только неопределенно хмыкнула. Ульянов же продолжал:

— То-то, я смотрю, братва засуетилась! И вот что примечательно: где мы, там и они! Ну, думаю, видать, над одним делом голову ломаем. А в некоторых местах они даже раньше нас оказываются. Да все вежливые такие: «Скажите, пожалуйста! Будьте любезны!» Прямо институт благородных девиц! И не подумаешь, глядя на них, что почти у каждого срок за плечами. Стало быть, это вы, гражданка Зайцева, братков мобилизовали! Похвально, похвально! Ваши бы организаторские таланты на дело употребить, цены бы вам не было!

— Конечно, — не выдержала я, — ваши-то ментовские методы работы всем известны! Хрясь «демократизатором» по почкам — и весь сказ!

Зря я это сказала! Вовка побагровел, поднялся во весь свой немалый рост и заорал:

— Молчать! Под арест! Немедленно!

Дуська тихонько ойкнула и на всякий случай прикрыла голову руками. Я крепче вжалась в кресло и заявила:

— Не имеешь права! Родственников сажать, а также давать против них обвинительные показания ты просто не имеешь права! А ты, Евдокия, наблюдай и соображай, что за семейная жизнь тебя ждет! Пересолишь, к примеру, супругу омлет, а он тебя раз — и в ШИЗО, на хлеб и воду! Зато похудеешь, Дусь! Ну а коли в постели не угодишь, хана! Сразу в Соловки… или где там у нас сейчас пожизненное отбывают? Прямо-таки тридцать седьмой год!

Вовка подскочил ко мне, рывком поднял в воздух и принялся трясти, приговаривая:

— Я тебе устрою тридцать седьмой год! И ШИЗО, и карцер, и пожизненное заключение!

Болтая ногами, я добавила:

— Превышение служебных полномочий, физическое воздействие, угрозы… Вовчик, сидеть будем вместе!