Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

– С удовольствием. Только поедем ко мне.

Зинаида так просто и легко перешла на «ты».

– Вызвать такси?

– Мой шофер вас отвезет, – обрадованно предложил брат.

– Заодно и меня подбросите, – добавила тактичная доцентша.

– Извините, Степан Федорович, вас когда-нибудь интересовали зубы Вампираньи?

– А что, есть такая рыба?

– Вроде.

– Никогда не слышал, а тем более не встречал.

– Много потеряли.

Я осторожно вернул зуб в карман.

Вышли в сад.

Яблока, пробитого стрелой, на этот раз не оказалось.

Наверное, сволочь экономит боезапас.

Ожидая у калитки служебный электромобиль, я позволил себе помечтать.

Нет, не о шатенке, предложившей мне в присутствии брата и посторонней доцентши фактически свидание наедине.

А о скудаевском заместителе.

Вдруг однажды при спуске под воду его заклинит в кораллах, и разнопородистые зубы отведают этого надменного мяса…

Водила первого заместителя повторял хозяина почти во всем.

Ах, как он крутил баранку!

Ах, как он рассуждал о богатстве атолльной фауны!

Ах, как печалился о скудости российских водоемов на хищников!

Нинель Осиповна, оккупировавшая сиденье справа от ихтиодантистнутого шофера, внимала эмоциональным речам, как и подобает истинному психологу.

Мы же с Зинаидой молча смотрели друг на друга.

Она упорно не отводила глаза.

Я тоже.

На груди моей фотоаппарат исполнял служебный долг.

А в колени упирался пакет с еще не предъявленными к опознанию стрелами.

Забросив по пути Нинель Осиповну домой, мы по-прежнему соревновались в гляделки.

Но вот служебный электромобиль отбыл к своему зубастому хозяину.

И мы, пройдя через тихий, тихий, тихий сад, попали в тихие, тихие, тихие комнаты.

Она устроилась в своем любимом кресле у камина.

Я – сбоку на шатком пуфике.

Она походила на только что влюбленную.

Я – на втюрившегося по самые уши.

– Знаешь, как меня звал брат в детстве?

– Зинуля, Зинушка, Зинулечка?

Я отвел всемогущий объектив в сторону на пакет с тремя стрелами внутри.

Клуб Веселых Арбалетчиков – подождет.

– Не угадал.

– Зинка – жвачная резинка!

– Зинула – белая акула.

– Почему белая?

– Я всегда держалась в стороне и раздражала всех.

– Только не меня.

– Да ты вроде мне симпатизируешь.

– Есть немного.

– А как тебя звали в детстве?

– Лучше не вспоминать.

– Дениска-редиска?

– Хуже.

– Да, мальчишки не отличаются политесом.

– Как и киллеры.

– Это что, у тебя юмор такой специфический?

– Да нет – просто сегодня утром был произведен одиночный подлый выстрел из арбалета.

– В кого?

– В мою спину.

– А разве киллеры промахиваются?

Этим вопросом Зинаида напомнила своего брата, ихтиодантиста хренова.

– Как ни смешно, раззяву, подставившего спину под гибельную стрелу, спас толстый фолиант.

– И про что книга?

– Да я как-то внутрь и не заглядывал.

– Тоже мне любитель антиарбалетного чтения.

Обмен улыбками.

– А при чем здесь мой брат?

– Понимаешь, тот зуб, акулий зуб, который он подарил тебе…

– Был вделан в наконечник стрелы?

– Оригинальное применение.

– А серьезно?

– Я обнаружил акулий зуб на лежке.

– Это откуда стреляли?

– Вот именно.

Я, ловя равновесие, чиркнул фотоаппаратом по затейливой ручке кочерги.

Пуфик оказался чересчур неустойчивым.

В камине отсутствовал огонь.

А разговор складывался абсолютно глупо и никчемно.

Ни дать ни взять, готовилось объяснение в любви.

Только каждый ждет признания от другого.

– Ладно, – сказал я, посерьезнев. – Ты что-то хотела мне рассказать про этот проклятый зуб.

– С тобой можно быть до конца искренней?

– Еще спрашиваешь.

– Но ты не запишешь меня в сообщники?

– В чьи?

– Того, кто приходил.

Освобожденный пуфик грохнулся на пол.

Я шагнул к Зинаиде.

Сбитая кочерга произвела отрезвляющий грохот.

– Ну не смотри на меня так.

Я поднял кочергу.

– Да, он был здесь.

Я поставил кочергу на место.

– И, кажется, он поимел меня именно в этом кресле.

– Почему кажется?

– Смутно-смутно вспоминается, как он нес меня на руках сюда.

– Давай по порядку!

Я вернул пуфик в нормальное положение.

– И с самого начала.

– Я так долго ждала…

Пуфик упрямо кренился.

– Ведь обидно, когда тебя не замечают…

Пуфик скрипел.

– К соседкам ходит, а к тебе нет…

Пуфик пытался вывернуть себе ножки.

– Профессорская женушка родила…

Пуфик во что бы то ни стало хотел скинуть упорного седока.

– И внучка член-корра тоже…

Я укротил пуфик.

– Даже эта никчемная доктор наук, что напротив… Чистый компилятор, с невзрачной внешностью и уже в почти что непродуктивном возрасте… на грани климакса… – и то животом обзавелась недавно!

Зинаида помолчала.

Утихомиренный пуфик ждал продолжения.

– И вот сегодняшней ночью это случилось. Два года я безуспешно надевала фату и обнажалась – два года…

– Конечно, ничего конкретного ты про него не вспомнишь.

– Это была симфония ощущений. Боль, смешанная с восторгом, и восторг – с болью.

Зинаида прикрыла веки, снова отдаваясь, отдаваясь и отдаваясь.

– Интересно девки пляшут по четыре штуки вряд!

Я освободил своенравный пуфик.

– Кто-то лишается девственности по глупости, кто-то меняет ее, родимую, на благосостояние, кто-то теряет целкость из-за любви…

– Можешь не продолжать.

– Ну извини, извини.

– Я понимаю твою реакцию. Ведь ты вполне мог быть на его месте.

– Не в этом дело, Зина!

– Жаль.

– Не в этом. Представь, я сижу всю ночь в засаде, кормлю гадких комаров, а эта сволочь, извиняюсь, в комфортных условиях оплодотворяет девушку…

– Продолжай, продолжай.

– Милую, добрую, единственную…

– Не преувеличивай.

– И при этом еще крадет акулий зуб и мчится убивать меня!

– Но ты же, хороший мой, уцелел.

– О чем это мы? о чем?

Я шагнул к выходу.

– Надо идти по горячему следу!

– Иди, пожалуйста.

– Меня не поймут.

– Иди.

– Только не подумай, что это из-за…

– Не оправдывайся, тебе это не к лицу.

– А как твой щепетильный братец отнесется к известию о…

– Меня это меньше всего волнует.

– Я как-нибудь забегу.

– Месяцев через девять?

– Пока!

Я схватил пакет с дурацкими стрелами.

– Пока!

Недавно оплодотворенная, не ответив, уставилась в холодный камин.

Я так и не высказал Зинаиде версию, что насильников могло быть и трое: один вставлял, другой воровал, а третий стрелял.

Превратили акулий зуб в эстафетную палочку…

И тут до меня наконец дошло: сестру ихтиодантиста действительно трахнули ради этого паршивого зуба.