Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

– А луна?

– Только нарождается.

– А ты?

– Я и не такое видел.

– Хам.

– Извини, я в другом смысле.

– Ладно. Что не сделаешь ради любимой Родины…

Нинель Осиповна принесла давно приготовленную кружевную фату.

– А чулки можно оставить?

– Даже нужно.

– А бюстгальтер?

– Ни в коем случае.

– А что делать?

– Просто прогуливаться, изображая страсть.

– Это как?

– Ну, поглаживай бедра, промежность, лобок…

– Фи, какая гадость.

– И стони, стони, призывно и погромче.

– А вдруг прилетит?

– Скорей всего, придет.

– Так что – все терпеть?

– Ну, пока на нашего оплодотворителя никто не жаловался.

– Я бы, Диня, конечно, родила, пусть и поздновато, но… Пожалуйста, отвернись… Но если бы мальчик походил на тебя…

Доцентша, судя по шороху и шелесту снимаемых одежд, приготовилась к соблазнительному променаду среди яблонь.

– Нинель, давай для повышения эффективности еще иллюминацию устроим.

– Прожектора, что ли?

– Зачем? У тебя свечки какие-нибудь имеются?

– Для юбилейных тортов.

– Сойдет.

– Тогда их надо по фужерам распределить, поджечь и расставить.

– Красиво будет, – сказал я, оборачиваясь.

– Диня!

Пришлось снова показать обрюзгшей дородной невесте спину.

Ой, не клюнет гад на такую квашню…

Не клюнет!

Доцентша расставила свечи по кругу и принялась выделывать замысловатый танец живота.

Я же, крадучись, обходил невесту по периметру.

Такой засады Кремль еще не видел.

Свечи.

Яблони.

И доцентша в белой кружевной фате и белых с искрой чулках.

Невестушка…

А я – страж застарелой невинности.

Вернее, начинающий сутенер.

Но скоротечно увядала ночь.

Но зря оплывали свечи.

И безуспешно старалась доцентша изобразить неутоленное желание.

Правда, я лишний раз убедился, что мне пока не грозила импотенция, как бедному племяннику Севе.

А Нинель Осиповна, похоже, вошла во вкус.

Я подумал, что ей можно спокойно завязывать с наукой и бежать устраиваться стриптизершей.

Напрасно я напрягал зрение, слух, обоняние и фотоаппарат.

Только глупые мотыльки слетались к светящимся фужерам.

Только мотыльки…

Рассвет объявил ночи ультиматум.

Свечи прогорели.

Доцентша углубилась в сад.

Чучело даже не взглянуло на кандидатку в невесты.

Ловля на живца закончилась, когда обнаженная доцентша напоролась на голого мужика.

Псевдолюбовник вежливо поздоровался и начал одеваться.

Ладно, решил я, – потрясу хоть этого нудиста.

Отправив утомленную и продрогшую наживку в дом, я учинил допрос нудисту:

– Мужик, ты кто?

– Любовник.

– Какой, на хрен, любовник, если у тебя не встает!

– Раньше у меня с полоборота на любую…

– Так то раньше.

– А теперь элементарная имитация достойного прошлого.

– Не понял?

– Мы уже десять лет как любовники, еще со студенческой скамьи. Она, глупая, на первом курсе вышла замуж за препода – этот урод энтомологию читал… Ну, и на практике соблазнил …

– Бабочками, жуками, стрекозами.

– Она романтичная, понимаешь, сейчас таких нет.

Я хотел сказануть о Зинаиде.

Но у этого бедолаги – своя головная боль.

– Понимаю. Если она тебя с неработающим аппаратом четвертый год принимает…

– Третий.

– Значит, ты у нас – один из первых ученых импотентов?

– А это началось практически одновременно у всех, поверьте. Хотя большинство скрывало до последнего.

– Любишь до сих пор? Несмотря ни на что?

– Даже больше, чем раньше.

– А как ты допустил, что она залетела, и не от тебя, и не от мужа?

– Ребенка ей больно захотелось. Я же дурак был, не заделал своего, когда мог. Думал – не переживу, когда энтомолог будет моего ребенка воспитывать, а вон как обернулось… Спровоцировала она меня на ссору, и я неделю не приходил, ну, а пришел – она уже была заряжена.

– Значит, ты его не видел.

– Видел.

Я замер в предчувствии удачи.

– Но в тумане… Как раз после ссоры… Она меня выгнала раньше положенного, и я засек его.

– И как он выглядел?

– Обыкновенный человек.

– Ты уверен?

– Да вроде ничего странного, кроме способности менять габариты.

– То большой, то маленький?

– Вы уже знаете.

– А почему ты не говоришь, что он внезапно исчез?

– Думал, не поверите.

Показания нудиста полностью совпали с рассказом несчастной музыкантши.

Значит, не зря смущали портреты композиторов, не зря…

– Он-то тебя заметил?

– Нет, я успел залечь.

– Никому не трепал?

– Нет.

– А ей?

– Тоже.

– Вот и молчи дальше, если жить хочешь.

– Но вроде он еще никого не убивал.

– В общем, слушай сюда, отъявленный скептик. Если обнаружишь у себя в саду или в саду так называемой любовницы яблоко, пронзенной стрелой, дуй моментально ко мне.

– Нет, но ведь он правда никого еще не убивал.

– Так не будь первым, – сказал я. – Или вторым.

Полуодетый горе-любовник отправился к законной жене, наверное, тоже родившей от того, который пока еще никого не убивал.

Пока…

Всенощное хождение вокруг обнаженной доцентши гарантировало сверх-аппетит и крепкий-прекрепкий сон.

Двойной завтрак собственного ускоренного приготовления – бутерброды и кофе – я умял в гордом одиночестве.

Нинель Осиповна давно спала, даже не сняв фату и чулки.

Перед отходом в спальню я успел задать доцентше всего лишь один вопрос.

Так, в качестве профилактики.

Вдруг танец живота и эротические пассы способствуют активизации долговременной памяти.

Конечно же, я спрашивал о том экстрасенсе-мальце, избавившем позавчера меня от болей в мошонке.

Не припомнила ли она случайно, на кого же все-таки похож Ванюша?

– Диня, – сказала доцентша, кутаясь в халат. – У меня такое ощущение, что тот, на кого смахивает Ванюша, побыл-побыл в Садограде да и уехал.

– Привет инструктору по арбалету! – сказал я отчетливо и громко.

Для фотоаппарата, себя и Нинели Осиповны.

– Нет, с инструктором из Москвы я не встречалась ни разу. Слышать о нем слышала, но не встречалась.

– Может, его по ящику показывали?

– Ты же знаешь – телевизор не входит в круг моих интересов.

– В газете пропечатали?

– Пресса – тем более.

Доцентша открыла дверь в спальню.

– Интернетом я тоже пользуюсь только в научных целях.

Дверь захлопнулась.

А мне опять выпало проявлять бдительность и осторожность.

Я проверил на закрытость все окна и двери.

Конечно, я не мог себе позволить завалиться часиков этак на семь-восемь.

Я забрел в библиотеку.

Муж Оленьки так и не пришел за эллинской философией.

Но покемарить с полчаса можно даже в самой неблагоприятной обстановке.