Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

– Он у нас метеоритами не занимается, – авторитетно заявила нянька.

– Он у нас, так сказать, ваятель, – добавила не менее авторитетно хозяйка.

Я понял: чая не будет.

– Идите, кавалер, прямо к беседке. Там сами все увидите.

– Спасибо.

– Не за что.

В беседке, плотно увитой вьюном с белыми цветами, хозяин действительно ваял.

Двухметровую статую.

Хорошо, что не Повара.

А лишь голого атлета.

На мой приход скульптор не отреагировал.

Как и натурщик в углу.

Зря, выходит, я растратил сперму возле рояля.

– Как вам сие творение? – спросил по-свойски ваятель.

Ну не показывать же, что я не разбираюсь в бюстах и прочих ню…

Я обошел почти законченный шедевр.

Голый мужик с яблоком в руке – это что-то.

Я изобразил созерцание.

– В целом – ничего…

– Что же вас не устраивает?

– Несоответствие действительности. У статуи член, извините, возбужден, а у натурщика – в позиции загибающегося от заморозков стручка.

– Зато какое аппетитное яблоко, – пробормотал натурщик.

– Я пытаюсь изобразить библейского Адама в самый ответственный момент перед грехопадением. Обратите внимание, как он держит плод с Древа познания.

– Есть или не есть?

Но уставший и голодный натурщик испортил скульптурную дискуссию.

– Мне вроде пора обедать.

– Хорошо, завтра продолжим.

На вопрос, предусмотрена ли Ева, скульптор не ответил, но по движению мускулистых рук я понял: Евы не будет.

Я рассказал ваятелю о соседней галерее.

Но его, как и всякого творца, волновали только свои произведения.

Впрочем, скульптор охотно согласился, что импотенция у многих пробудила творческую активность.

Похвалив шедевр с напряженным членом, я покинул беседку.

Теперь легко объяснить и великую русскую литературу, и великий голландский натюрморт, итальянскую музыку и эллинскую философию.

Все гении прошлого были импотентами…

Я, конечно, не стоял абсолютно голый, да к тому же с яблоком в руке…

Но жрать мне хотелось не меньше.

Да и надо было узнать, как прошла эвакуация племянника Севы и его жены из медового месяца в суровую реальность.

Коттедж встретил ароматами накрытого стола.

Доцентша успела наготовить и первое, и второе, и третье.

Значит, можно не спрашивать об отъезде родственников.

Молча и зло поглощая необходимые калории с витаминами, я решил как можно раньше отправиться к пещере, в засаду.

Во-первых, сегодня в Кронино не везло.

Во-вторых, не потянет снова к стоянию у калитки.

В-третьих, надо продемонстрировать кое-кому что яблоки, даже пронзенные стрелами, не волнуют меня ни в какой степени.

Харчо добито.

Проедусь на велосипеде к мосту не спеша.

Пусть все заинтересованные лица убедятся: угроза не возымела действия.

Вот именно: надо открыто и нагло катить в лес.

А не к доку, чтобы расспрашивать об утренней находке.

И не тратить время на поиски какого-то Самсонова.

Котлета съедена.

Тот, кто подбрасывал зловещие яблоки с украденными стрелами, явно рассчитывал на мою полную загрузку по ложным направлениям.

Но с акульим зубом обломилось.

С длиннющим списком арбалетчиков – тоже.

И на яблоках нас не проведешь.

Вгрызаюсь шумно и весело в слоеный торт.

Нет, из доцентши получилась бы великолепная хозяйка.

Да и психолог Нинель Осиповна отменный.

Тактично молчит.

Не лезет с идиотскими вопросами.

– Нинель, может, хватит тебе со мной нянчиться?

– Это почему же?

– Ты совсем забросила свои тракторные опыты.

– У меня творческий месяц, – доцентша подлила мне сливового сока. – Теоретическая подготовка.

– А я уж испугался, что подпорчу тебе карьеру.

– Наоборот.

– Ничего себе откровение, – я отодвинул торт, приконченный наполовину. – Значит, меня используют в качестве подопытного?

– Диня, тебе перед выходом на пикник нельзя нервничать.

И так это было по-юморному сказано, что я впервые за день обнаружил на своих губах не только крошки, но и улыбку.

Я вернул изумительный торт в зону поедания.

– Паузы в научной работе просто необходимы, – доцентша положила на мое блюдце скромный кусочек слоеного роскошества. – Я всегда придерживалась такого мнения и, как видишь, не зря.

– Да, по крайней мере, за торты я бы дал тебе Нобелевскую премию.

– И не ты один.

– Не понял.

– Динь, ты будешь смеяться, но я получила официальное известие, что меня выдвинули на соискание Государственной премии.

– За торты?

– За монографию «О влиянии милитаристских симуляторов на сознание подростков, проживающих в сельской местности».

– Поздравляю.

Я почти ткнул объектив кремлевского фотоаппарата в останки торта.

Все заслуживают внимания гаранта Конституции.

Все, кроме пожирателя тортов…

Не скрываясь, я демонстративно прогнал велосипед через мост.

До фонаря мне ваши яблоки, проткнутые стрелой.

Любуйтесь, какой я отважный и смелый.

Подъехав к началу тропы, ведущей к пещере Смерти, я вдруг обнаружил, что забыл рюкзак с фонариком и альбомом.

Возвращаться не имело смысла.

Да и не хотелось мне больше соваться внутрь грота, напоминающего плохо замытый криминальный морг.

Подожду, как и вчера, снаружи.

Ну, а Святых Себастьянов заменят бдительность и реакция.

С каждым новым заходом расстояние между каменным завалом и пещерой казалось мне все короче и короче.

Лосиную мину перед входом в пещеру никто не потревожил – она просохла, взялась темной корочкой, но по-прежнему таила неприятность.

Правда, благоухание превратилось в легкое хвойное амбре с примесью можжевелового нюанса.

Терпимо.

Генерала я вызывать не стал – ни с погонами, ни без.

По-моему, ему прошлой ночью досталось изрядно.

Остается полуночное выяснение отношений с комариными эскадрильями.

Пришел бы хоть на минутку Повар и рассказал бы, как его взбесила муха в борще…

Опять эта дохлая муха.

Но ведь есть в этом лесу, кроме гадливых лосей и ненасытного комарья, более привлекательные фигуранты.

Вечерняя скука обещала не менее тоскливую ночь.

И вдруг я услышал, как треснула ветка.

Кто-то двигался со стороны муравейника.

Я направил объектив президентского аппарата на сектор возможного появления вероятного противника.

На тропе, ведущей к пещере, мелькнул не шерстистый носорог, и даже не саблезубый тигр, и не медведь бурый в крапинку – а человек в капюшоне.

Сейчас он выйдет из тени на поляну, залитую багровостью заходящего солнца.

Сейчас выйдет.

И вот я наконец-то узрел истинное лицо приближающегося типа.

Это был старший садовод.

Я почему-то снова вспомнил о мухе в борще.