Фаина Раевская - Трижды заслуженная вдова

Наспех позавтракав, мы отправились на улицу Свободы, где проживала сестра Арнольда Флавиевича вместе с сыном Аврумом. Всю дорогу Люська пилила меня, как злая теща нерадивого зятя. Я мужественно терпела, занятая мыслями о предстоящем разговоре. Сложно сказать, чего именно я ждала от встречи с Рахилью. Может, случаиная фраза или неожиданное слово помогут мне приблизиться к разгадке двойного убийства?

Старый пятиэтажный дом «сталинской» постройки казался инородным телом среди дряхлых «хрущевок».

В подъезде нас встретила пожилая консьержка. Она бдительно поинтересовалась, кто мы и к кому идем, и потребовала наши паспорта. Тщательно их изучив, дама сурово кивнула и проводила нас подозрительным взглядом. По широкой гулкой лестнице мы поднялись на третий этаж и позвонили в дверь, на которой красовалась медная табличка «Шнайдер М. А.».

Дверь открыла та самая мумия Тутанхамона, по чистому недоразумению еще коптящая небо среди живых, которую я видела на поминках Розы Адамовны. С первого взгляда можно было определить, что эта женщина даже в таком преклонном возрасте следит за собой. Безупречная осанка, естественный макияж и легкий запах дорогих духов — все выдавало в Рахили привычку к красивой жизни.

— Что вам угодно? — надменно спросила старуха. — Кто вы?

— Добрый день, Рахиль Флавиевна, — я подавила в себе глухое раздражение против (той дамы. — Я пишу книгу о вашем брате. Мне бы хотелось побеседовать с вами. Мы договаривались с Софьей Арнольдовной, но...

— Да, ужасная трагедия, — деревянным голосом проронила Рахиль. — С тех пор как Арик ушел от нас, все несчастья мира обрушились на нашу семью. Проходите, пожалуйста!

Жилище Рахили Флавиевны поражало своим великолепием и вкусом. Тщательно подобранная антикварная мебель удивительно гармонировала с современным, в общем-то, интерьером. Ламинированный паркет в коридоре был тщательно и аккуратно уложен; на стене висело старинное зеркало, подсвечиваемое снизу двумя лампами. У противоположной стены красовалась прихожая благородного темно-вишневого дерева. На полу невероятных размеров гостиной лежал чисто шерстяной ковер ручной работы.

Рахиль жестом указала нам с Люськой на кожаный диван нежного персикового цвета, на котором дремал черный невероятно огромный и пушистый кот.

— Афанасий, позвольте гостьям присесть, — обратилась к нему старуха.

Кот лениво приоткрыл один глаз и оценивающе осмотрел нас с Людмилой с ног до головы. Увиденное его, вероятно, не удовлетворило, потому что он обмахнулся пушистым хвостом, закрыл глаз и не сделал ни единого движения.

— Как вам не стыдно, Афанасий, — попеняла хозяйка животному. — Девочки приехали по делу. Немедленно уступите место!

На мой неспокойный характер, я бы мигом скинула этого колобка с дивана и лишила ужина. Зато в следующий раз он бы пять раз подумал, что значит не слушаться хозяйку.

— Ничего страшного, — поспешила я успокоить Рахиль, — мы присядем с краешка и ничуть не побеспокоим Афанасия.

— Итак? — она вопросительно посмотрела на нас, после того как мы наконец уселись.

— Рахиль Флавиевна, я вынуждена про-сить у вас прощения за невольный обман... — начала я.

И Рахиль, и Люська удивленно уставились на меня. По-моему, даже кот заинтересованно шевельнул ушами.

— Дело в том, что я не собираюсь писать книгу о вашем брате. И вообще, я вовсе не писательница.

— А кто же вы, позвольте спросить? — мумия приподняла тонкую бровь.

— Э-э-э... Как бы вам объяснить, — я замялась. — Ваша племянница, Соня Либерман, наняла нас, чтобы мы расследовали убийство ее матери. Розы Адамовны, а теперь вот она сама погибла, и...

— Вы хотите денег, — уверенно закончила старушка.

— Нет, — покачала я головой. — Соня заплатила нам вперед и щедро заплатила, поверьте...

При этих словах Рахиль скептически усмехнулась, но промолчала.

— ...Так вот, я бы хотела довести начатое дело до конца.

— И что же? Вам удалось выйти на след убийцы Розочки?

— К сожалению, пока нет. Но я очень надеюсь, что вы нам поможете.

— Чем же, милочка? — удивилась Рахиль. — Я, слава богу, не комиссар Мегрэ! И, по правде говоря, я сильно удивлена поведением Софочки: вдруг ей понадобилось искать убийцу матери да еще платить деньги двум сыщицам! Это при ее-то жадности и страстной любви к деньгам!

— Странно, — пожала я плечами, — мне Софья Арнольдовна не показалась жадной! А уж мать-то свою она как любила! Заплачу, говорит, любые деньги, только скажите, кто убийца!

Старушка засмеялась, не разжимая тонких губ. От ее смеха создалось впечатление, что скрипят рассыхающиеся дверцы старинного шкафа. Я даже огляделась украдкой в поисках этого предмета мебели.

— Интересные вещи вы мне рассказываете, честное слово! — наконец разлепила губы-ниточки Рахиль. — Да Соня всю свою сознательную жизнь мать ненавидела! Знаете, что я вам скажу, милочка? Вы никогда не найдете убийцу!

— Это почему еще? — обиделась Люська.

— Потому что сама Софочка и убила! — вынесла приговор старуха.

— Не может быть! — притворно ужасаясь, воскликнула я. — Но за что?!

— Из-за денег! У Сони роман с деньгами начался давно и, судя по всему, закончился только после смерти. Она и замуж-то выходила все время за богатеньких мужиков, которые все без исключения были старше ее минимум на пятнадцать лет. Но, разумеется, любовников она заводила себе из числа молоденьких мальчиков. Кстати, любой из них мог по просьбе Софочки и, конечно, за хорошие деньги расстараться и прикончить Розу Адамовну!

Рахиль Флавиевна взглянула на часы и извинилась:

— Простите великодушно, но я вас ненадолго покину — мне необходимо принять лекарство.

Мумия, погромыхивая костями, неспешно удалилась.

— Ну ты даешь, подруга! — прошипела Люська. — То ты писательница, то тайный агент ФСБ, то частный сыщик! Предупреждать надо! А чем тебе было плохо в писателях?

— Для книги всегда только хорошее говорят, — пояснила я. — А мне нужно немного разворошить этот гадюшник, чтобы уяснить отношения между его членами! Понимаешь?

Люська со знанием дела кивнула. Я же, пользуясь отсутствием хозяйки, хорошенько дернула кота Афоню за его огромный хвост, потому как сидеть на краешке дивана стало неудобно. Афанасий, не привыкший к такому фамильярному обращению со своей драгоценной персоной, возмущенно мяукнул и угнездился на беккеровском рояле, смахнув ненароком какую-то статуэтку.

Вернулась Рахиль. Вероятно, она впервые увидела кота на рояле и так изменилась в лице, что я всерьез обеспокоилась: а не хватит ли ее удар от негодования? Я воспылала надеждой, что вредному котяре сейчас влетит по пятое число. Однако вместо этого бабулька изумленно воскликнула, хватаясь за сердце: